Подняв голову, я умоляюще прошу ее:
– Потерпите немного! Скоро я вам все расскажу.
Убедившись в моей искренности, она медленно кивает, встает и подходит к окну.
– Ты только глянь: этот бедняга Мешен уже топчется на улице. Прямо смотреть жалко! Ты заметил, что у него вид беззащитной жертвы, у этого дурачка? И вечно он ходит промокший. Если я задержусь еще на несколько минут, он вызовет ливень на свою голову. Вот единственный человек, способный попасть под проливной дождь в самом сердце Сахары.
И она треплет меня по щеке:
– До скорого, Огюстен. Буду ждать, когда ты откроешь мне свой секрет.
Оставшись один, я бросаюсь к компьютеру и жадно читаю письмо от Момо:
«Теперь все на мази. Бум завтра вечером».
Со времени визита Пуатрено прошло четыре часа, и все это время я боролся с неподдающимися фразами. На письмо Момо я ответил сразу же: «Что на мази? Что произойдет завтра вечером?» Ответа не было. Неотвратимая опасность – или соблазн опасности – не дает мне покоя, мешает сосредоточиться.
Надо бы поговорить со Шмиттом, но он, вернувшись домой, заперся у себя и работает, не обращая внимания даже на Майю, которая сменила свою юриспруденцию на бассейн. К своему стыду, я плохо распоряжаюсь временем, которое мне сейчас отпущено на размышления. До сих пор необходимость выживать не оставляла мне возможности раздумывать о жизни. Но с того дня, как я живу в домике при замке, у меня полно свободного времени – думай сколько влезет! А что в результате? Ничто не проясняется, все темно и непонятно.
В семь часов вечера, когда закатное небо позолотило крепостную стену, а камни замка начали отдавать дневное тепло, Шмитт пересек сад и постучал в дверь флигеля.
Он озабоченно хмурился и бесцельно бродил по комнате, не находя себе места, не глядя мне в глаза. Я его не узнавал, он был сам на себя не похож. Наконец он указал мне на стул и сел напротив.
– Огюстен, мне сегодня пришлось пережить несколько очень неприятных минут. Днем меня вызвали в полицию и расспрашивали о тебе.
Я виновато опустил голову: ну вот, я так и думал, что мое пребывание в его доме скверно кончится.
Нижнюю губу Шмитта подергивал нервный тик. Он продолжал суровым тоном, которым хотел прикрыть волнение:
– Полицейским стало известно, что мы с тобой встречались. Они узнали это из статьи в газете «Завтра», а также от человека, который за тобой следил и от которого мы сбежали. Они не сразу явились ко мне сюда, потому что искали меня в Брюсселе, а потом в Париже.
– И теперь они ждут меня здесь, у вас?
– Я подтвердил им, что мы с тобой виделись, что я оценил твои способности, но скрыл, что ты живешь в Германти.
– Спасибо.
– И они убрались.