Фаталист

Денщик принес разлитый по бокалам кларет. Выпили и заговорили о каких-то пустяках, но рассказ доктора никак не шел у Григория Александровича из головы. Уж больно трудно было поверить в то, что Вулич мог обставить Раевича. Хотя… если так действительно получилось, то ясно, почему поручик поспешил покинуть Пятигорск: от такого человека, как московский франт, лучше держаться подальше, если сделал его беднее на несколько тысяч. Интересно, какая все-таки сумма была проиграна. Но доктор этого явно не знал, иначе непременно сказал бы сразу. Раевич хвастаться проигрышем не станет тем более. Должно быть, они с Вуличем играли без лишних свидетелей, раз все осталось на уровне слухов о «большой сумме».

Рассказ об удаче поручика навел Печорина на мысль о другом удивительном случае.

– А как поживает ваш пациент? – спросил он Вернера. – Тот, который воскрес из мертвых.

– Жив, – отозвался доктор. – Наверное, поправится. Правда, пока больше на труп походит и не говорит ничего. Только скребет этак неприятно пальцами по одеялу и зенки лупит, как сумасшедший.

– Неудивительно. С того света-то вернувшись.

Вернер странно взглянул на Печорина.

– Знаете, когда он очнулся, то в первый миг так закричал… Нет, не громко. Это был даже не совсем и крик… Скорее, хрип. Сил-то у него почти не осталось. Но я почувствовал… как меня охватил исходящий от пациента ужас. Это ощущение буквально сковало меня на несколько секунд по рукам и ногам. Я застыл и не мог пошевелиться. Понимаете? Как соляной столб! Когда же я заглянул офицеру в глаза, мне показалось, что они мертвы! Застывшие, обращенные в себя – словно взгляд этого человека остановился на каком-то недавнем потрясающем видении, воспоминание о котором все еще хранил его разум.

Григорий Александрович с любопытством слушал доктора, думая о том, что даже люди, профессия которых обязывает их быть хотя бы отчасти материалистами, не лишены воображения и впечатлительности.

– Но пациент ваш все же оказался жив, – напомнил он. – И идет на поправку, с чем я вас от души поздравляю.

– Да я уж думаю, может, и правда, я ошибся. Только… – Вернер почесал кончик носа, – я бы поклялся, что он мертвее мертвого был, вот вам крест!

Уверенность доктора неожиданно смутила Григория Александровича. Он и сам полагал, что Вернер ошибся, но тот был так искренне убежден в правильности диагноза… Да ведь и офицер тот лежал мертвым полчаса до его прихода. Странно.

– Как бы вы сей феномен объяснили? – обратился к Вернеру Печорин. – Возможно ли такое с медицинской точки зрения?

– Чтобы человек воскрес? Вряд ли. Конечно, если вы человек верующий, то притча о Лазаре…

– Умоляю, доктор, не пересказывайте мне Библию! Скажите лучше, бывают ли случаи, когда человек выглядит совершенно мертвым, а потом оказывается жив?

– Разумеется. Если впадает в летаргический сон, например. Слышали о таком явлении?

– Читал. Это правда?

– Случается. Человек не дышит, сердце его не бьется. Однако он не разлагается. Напоминает анабиоз у рыб, которые в особенно холодное время погружаются в своего рода оцепенение. Но при чем здесь это? Говорю вам: пуля пробила сердце! После такого ранения никто не выздоравливает.

Григорий Александрович решил тему не развивать. В конце концов, Вернер – всего лишь местный эскулап, и едва ли его познания в медицине исчерпывающи.

Расставшись с доктором, Печорин пошел к Раевичу, чтобы присмотреться к франту получше. У того опять, вероятно, играли, и Григорий Александрович хотел попасть за один стол с хозяином дома.

Было жарко, тучи плыли от снеговых гор, обещая грозу. Вершина Машука дымилась, как загашенный факел, и вокруг нее вились и ползали, как змеи, серые облака. Воздух был напоен электричеством.