Вдруг луч фонаря упал на бесформенную кучу грязного тряпья, лежавшего поперек дороги. Едва ли подобное безобразие могло быть не замечено смотрителем Цветника и оставлено на аллее до утра.
Печорин замедлил шаги и пригляделся. Ему показалось, что тряпье слегка шевелится. Внезапно из-под него вынырнуло уродливое лицо и уставилось прямо на Григория Александровича. Взгляд выпученных глаз был настолько безумным, что Печорин невольно попятился. Впрочем, он сразу взял себя в руки, узнав местного юродивого – Григорий Александрович уже замечал его несколько раз на улице, когда тот сидел у стены, выставив перед собой ногу с закатанной до колена штаниной.
Что делал в Цветнике этот убогий, да еще в такое время? Мог ли он иметь отношение к убийствам?
Юродивый поднялся на четвереньки и замотал головой, словно пытаясь отогнать некое видение. Раздалось приглушенное мычание, затем – невнятные слова молитвы.
Печорин понял, что юродивый принял его за привидение. Вероятно, он был попросту пьян, забрел в Цветник и уснул на аллее.
– Шел бы ты домой! – строго проговорил Григорий Александрович, поднимая фонарь повыше. – Нечего тебе здесь.
Бормотание разом прекратилось, а юродивый попятился и через мгновение исчез в кустах, росших по сторонам дорожки. С полминуты было слышно, как он удаляется, а потом снова воцарилась тишина.
Эпизод, хотя и совершенно незначительный, произвел на Печорина тягостное впечатление. Человек, повстречавшийся ему, походил своим обликом и повадками более на побитое животное, нежели на венец божественного творения.
Вид нищих и увечных всегда удручал Григория Александровича, поскольку и те, и другие являли наглядный пример того, как низко и безвозвратно может пасть человек, как хрупко его тело, как уязвим он для всяческих случайностей.
Печорин всегда боялся потерять руку, ногу, ослепнуть или сделаться уродом. «Лучше уж сразу смерть!» – думал он, представляя порой, как рядом с ним разрывается снаряд, но не убивает его наповал, а только лишает какой-нибудь части тела.
Григорий Александрович постоял немного, прислушиваясь – не раздастся ли в темноте звук, свидетельствующий о возвращении юродивого или о присутствии поблизости другого живого существа. Но прошло минуты две, и все было тихо.
Печорин зашагал дальше.
Спустя четверть часа он увидел перед собой очертания грота: тот походил на огромного горбатого тролля из немецкой сказки, скрючившегося под деревьями. Вход чернел чуть правее.
Как Печорин и предполагал, Вахлюев не удосужился выставить в Цветнике полицейский пост – очевидно, считал, что третий раз убийца сюда не сунется. Григорий Александрович решил, что завтра же распорядится исправить это безобразие.
Справа от грота буйно росли кусты, а за ними сплошной стеной возвышались деревья. Слева оставалось немного свободного пространства – лужайка с аккуратной клумбой. Ночью красные цветы казались темно-фиолетовыми.
Печорин вошел в грот, высоко подняв фонарь. Желтые отсветы заплясали на кривых потрескавшихся стенах, выхватили скамейку. Здесь было по-прежнему сыро и затхло, словно в склепе.
Григорий Александрович осмотрелся. Он пришел, чтобы застать злодея на месте преступления, но убийцы в гроте не было. Что дальше? Уйти или ждать? Печорин достал из кармана брегет: половина второго. Во сколько были совершены предыдущие убийства? Он опустился на лавку, поставив фонарь слева от себя. Если преступник увидит здесь свет, то не придет, пришло ему в голову, но гасить огонь Григорий Александрович не стал. Вместо этого переместил фонарь в дальний «угол» грота и убедился, что оттуда свет до входа не достает.
Теперь можно было ждать. Если преступник замыслил этой ночью убийство, то кто явится первым – он или жертва? Почему-то Печорин был уверен, что женщины сами приходили в грот, чтобы быть убитыми. Или они явятся вместе, решил он. Если некто назначает свидание, а затем ведет…
Он не успел додумать мысль до конца, потому что поднял глаза и увидел на потолке, образованном из плотно пригнанных друг к другу камней, нечто, похожее на рисунок!
Белые тонкие линии слабо светились, складываясь в фигуру, напоминающую круг, внутри которого располагались знаки. Символы были Печорину незнакомы. Он встал и протянул руку, но остановил движение, потому что в кончиках пальцев закололо. Григорий Александрович постоял в нерешительности, не зная, что предпринять. В воздухе разливалось странное ощущение, какое бывает во время грозы, если воздух чересчур наэлектризован.