— Что же это… делается? Что… происходит? — запинаясь, причитала миссис Уинден.
Говард умоляюще, словно заклиная, посмотрел на нее. — Пожалуйста, миссис Уинден, доверьтесь нам, — быстро заговорил он. — Сейчас это не ваша дочь. Но вновь будет ею — мы ей поможем. Шин, Рольф, держите ее как можно крепче!
Шин, что–то кряхтя в ответ, крепче прижал руки Салли к подушке, едва увернувшись, когда девочка попыталась укусить его. Лоб его блестел от пота, и я видел, как мускулы его от напряжения превратились в тугие комки. И Рольф хрипел, выбиваясь из сил. Эти двое были, наверное, силачами, каких мне видеть не приходилось, но даже им с великим трудом удавалось сдерживать это несчастное, безумное создание.
Говард схватил меня за локоть и молча кивнул. Вначале я не понял, что он хочет от меня. А может, просто не хотел понять.
— Иди, — тихо велел мне он.
Салли вновь забесновалась. Тело ее изогнулось пружиной, которая вот–вот не выдержит и лопнет. Этот взрыв ненависти и злобы я ощущал как физическую боль.
Я медленно стал подходить к кровати, и по мере моего приближения, крик девочки становился исступленнее. Глаза ее полыхали жутким пламенем, готовым испепелить меня.
И вдруг она прекратила сопротивляться, успокоившись буквально в секунду. Тело ее обмякло, и я почувствовал, как ненависть, словно невидимой плетью охаживавшая меня, сменилась неописуемым страхом, ужасом.
— Мама, — жалобно пропищала она. — Помоги мне. Убери его от меня! Помоги мне! Он хочет сделать мне больно!
Стоявшая за моей спиной миссис Уинден в отчаянии сдавленно всхлипнула и глухо застонала. Я услышал, как она рванулась ко мне, потом раздались звуки борьбы и увещевающий голос Говарда. Я не мог разобрать, что он говорил. Сделав последний шаг, я остановился у постели Салли и протянул к ней руку. Движение это произошло помимо моей воли. Я даже не знал, почему так делаю, прикасаясь к ее лбу. Помедлив, я возложил ладонь на ее лицо.
Чувство было такое, что будто я прикоснулся к раскаленному железу. Страшнейшая боль пронзила ладонь, объяв пламенем каждый нерв, но даже прежде чем я осознал ее, боль эта тут же исчезла.
А потом…