– Однако, какая жесткая конкуренция. Дядюшка, хотите я договорюсь с матушкой Эралин? Она с удовольствием пообщается с мамусей?
Лоран впервые не нашелся, что сказать. Матильда одарила его очаровательной улыбкой.
– Молчание – знак согласия. Как только мы с ней встретимся, так сразу же и поговорю. И мамуся мне желает добра, и матушка Эралин мне желает бобра, то есть добра, не сомневаюсь, если они найдут общий язык, добро выйдет из берегов и затопит всю Аланею.
Граф Ардонский чем-то подавился и теперь пытался откашляться. Вообще, кашель с такой силой напал на поголовье Ардонских, что Матильде даже страшно стало.
– Дядюшка Астон, водчики попейте. А то мне слушать страшно. И давайте завтракать, у меня тут две матушки на очереди.
– Малена, – кое-как смогла взять себя в руки графиня Элинор, – у нас сегодня еще примерка у портнихи.
– Нам надо куда-то ехать?
– Нет. Она приедет к полудню.
– Вот видите, как все замечательно складывается? Я успею поговорить с одной мамусей, написать второй, и как раз приедет портниха. Дядюшка, вам костюмчик заказать не надо?
– Не надо.
– А зря. В голубых тонах, к примеру. Вам пойдет… голубизна.
Лоран скрипнул зубами. В Ромее голубой цвет ничего не означал, здесь вообще мужеложество преследовалось по закону. Но мужчина понял, что над ним издеваются, развернулся и хлопнул дверью.
То есть – попытался.
Но когда дверь дубовая, да высотой метра под три, ей особенно не похлопаешь.
Матильда проводила его печальным взором.
– Бедный дядюшка. Он ТАК переживает! Аманда!
– Да, ваша светлость?
Домоправительница тоже была подозрительно розового оттенка.
– Распорядись, пусть мамусе и дядюшке отнесут завтрак.
– Слушаюсь, ваша светлость.