Черный дом,

Может, и не пятидесятым.

– Повернись налево.

Тай подчиняется. Теперь старик – позади него. А мгновение спустя костлявые пальцы ухватывает его за ягодицу. Старик проделывает это не в первый раз (и всегда мальчик вспоминает ведьму из сказки «Гензель и Гретель», которая просит заблудившихся детей выставить руки из своей клетки), но на этот раз прикосновение другое. Хватка явно слабее.

«Скорее помирай, – думает Тайлер… И мысль эта, холодной расчетливостью, могла бы принадлежать Джуди. – Скорее помирай, старик, тогда мне не придется тебе в этом помогать».

– Это мое, – говорит старик… но дышит он тяжело, голосу недостает уверенности. – Половину сварю, половину поджарю. С беконом.

– Не думаю, что тебе удастся съесть много. – Тай удивлен спокойствию своего голоса. – Похоже, кто-то провентилировал тебе жи…

Слышится треск электрического разряда, боль пронзает левое плечо. Тай кричит, приваливается к стене коридора напротив своей камеры, пытается потереть пораженное место, пытается не плакать, пытается удержать остатки прекрасного сна, в котором он присутствовал на игре с Джорджем Рэтбаном и другими победителями «Пивного конкурса» KDCU. Он, конечно, знает, что в этом году забыл послать открытку-заявку на участие в конкурсе, но во сне такие мелочи значения не имеют. Тем-то и хороши сны.

Однако боль слишком сильна. И несмотря на все старания, несмотря на сильные гены, унаследованные от Джуди Маршалл, из глаз бегут слезы.

– Хочешь еще? – скрипит старик. Голос больной и истеричный, а это опасное сочетание, о чем знают даже мальчики в возрасте Тая. – Хочешь еще, для острастки?

– Нет, – выдыхает Тай. – Не надо бить меня электроразрядом, пожалуйста, не надо.

– Тогда шагай! И чтоб больше никаких комментариев.

Тай шагает. Он слышит, что где-то капает вода. Откуда-то издалека доносится карканье вороны, возможно, той самой, что подманила его к живой изгороди. Ему бы сейчас ружье Эбби двадцать второго калибра, он бы разметал дробью эти блестящие черные перышки. Но мир, в котором он прожил всю свою жизнь, похоже, за сотни световых лет от него. Джордж Рэтбан, конечно, сказал, что спасатели уже спешат к нему, и иногда сны оборачиваются явью. Мама как-то сказала ему об этом, задолго до того, как у нее поехала крыша.

Они подходят к винтовой лестнице, которая, кажется, ввинчивается в центр Земли. Из глубин поднимаются запах серы и жар огня. Вроде бы он слышит крики и стоны. А грохот машин определенно слышит. Зловещий скрип транспортеров и цепей.

Тай останавливается, думая, что старик применит «Тазер» лишь в случае крайней необходимости. Потому что Тай может упасть с этой длинной винтовой лестницы. Может удариться головой, может сломать шею, может свалиться вниз. А старику он нужен живым. По крайней мере, пока. Тай не знает почему, но доверяет своей интуиции.

– Куда мы идем, мистер?

– Узнаешь. – Берни тяжело дышит. – И ты ошибаешься, если думаешь, что я не решусь пощекотать тебя «Тазером», пока ты на лестнице. Шагай.

Тайлер Маршалл идет по ступеням, спускается мимо огромных галерей и широких балконов, по кругу и вниз. Иногда воздух пахнет кислой капустой. Иногда – сгоревшими свечами. Иногда – сыростью. Он насчитывает сто пятьдесят ступеней, перестает считать. Бедра горят. За спиной шумно дышит старик, дважды спотыкается, выругавшись, хватается за древние перила.

– Стой, паршивец. – У старика перехватывает дыхание. – Повернись ко мне.

Повернувшись, Тайлер удовлетворенно отмечает, что пятно на рубашке старика стало больше. Кровавые разводы ползут к плечам, пояс мешковатых старых джинсов потемнел. Но рука, держащая «Тазер», тверда.

«Черт бы тебя побрал, – думает Тайлер. – Тебе самое место в аду».