Годсгрейв

22
18
20
22
24
26
28
30

А потом…

Возможно, под этой самой крышей…

– Ложь, – прошептала Мия. – Ты врешь.

– Нет, Мия, – покачал головой Сид. – Я просто говорю суровую правду.

Девушка сидела молча, неподвижно, ее сердце колотилось в груди. Глаза часто моргали.

Она не могла точно вспомнить, когда плакала в последний раз…

– Больно, не так ли? – вздохнул Сидоний. – Когда узнаешь, что те, кто дали тебе жизнь, были такими же простыми смертными, как все мы? Что мир не такой, каким ты его считала?

Мия вытерла слезы дрожащими руками. Вспоминая, как отец целовать ее мать. В оба века и, наконец, в гладкий лоб оливкового цвета.

Но в губы – ни разу.

Могло ли это быть правдой?

«…И имеет ли это значение?»

Если между ними не было обмана, какая ей разница, с кем спали ее родители? Может, они и не любили друг друга, но они определенно любили ее; хоть в этом Мия была уверена. Они научили ее полагаться на свой ум, быть сильной, никогда не бояться. И она скучала по ним обоим, даже сейчас. Словно в ту перемену, когда их забрали, в ее груди вырезали дыру.

Но если ее отец не был народным героем, как она полагала, если он просто пытался свергнуть Сенат в собственных эгоистичных целях…

…для чего тогда нужны были все эти убийства и кровь?

«Нет».

Нет, Скаева и Дуомо все равно заслуживали смерти. Они все равно схватили ее мать и брата и бросили их погибать в темнице Философского Камня.

«Я передам от тебя привет брату…»

– Я знаю, чего это тебе будет стоить, – прошептал Сидоний. – Позволить начаться восстанию под этой крышей. Но подумай о Брин. О Мечнице. О Мяснике и обо мне. Неужели мы заслуживаем смерти в какой-то безбожной дыре только потому, что Леона ненавидит своего отца, а ты слишком сильно любишь своего?

Между ними повисла тяжелая, как свинец, тишина. Мия окинула мужчину взглядом; этого мужчину, которого приняла за распутного глупца, бандита, возможно, даже за труса, как было написано на его груди. Теперь она поняла, что он совсем не такой. И все же…

– Почему ты не был вместе с моим отцом и Антонием, когда их схватили? – спросила Мия отрешенным голосом. – Почему ты жив, в отличие от всех их людей?