18+

Да. Вот так я уже второй раз за сутки удивляю своим внезапным появлением мужчину. Забавно. Всего два. Всего два человека я люблю. И оба они сделали мне так больно. В один день. В одну минуту. Хотя ведь ещё есть шанс…

— Пап, — я протиснулась мимо застывшего в изумлении отца и спросила, не раздеваясь, — это правда, что ты сам отказался продлить контракт?

Отец тяжело вздохнул, закрыл дверь на замок и встал напротив меня, скрестив руки на груди.

— Ты для этого пришла в семь утра?

Я не ответила. Я уже всё поняла. Поэтому не могла сказать ни слова. Всё, что осталось от моего сердца, разлетелось на осколки. Потому что это правда.

— Когда… — я начала говорить, но голос предательски сорвался. Прочистив горло, попробовала ещё раз. — Когда ты собирался мне сказать?

Отец плотно сжал губы, выражая явное недовольство, и ответил:

— Откуда ты вообще об этом узнала? Я хотел сказать тебе после экзаменов, но вчера ты позвонила. Думал рассказать сразу, но ты бросила трубку, обещав перезвонить…

Да. Так и было. Только это не оправдание.

Слёзы подступили к глазам, но, похоже, и они замёрзли. Я даже заплакать не могу.

Я стояла напротив отца, смотрела на него, но ничего не видела. Всё вокруг словно замерло. Меня будто поместили в стеклянную колбу, отрезав от окружающего мира. Не знаю, говорил ли папа что-то ещё. В ушах слишком сильно шумело. Одно дело, когда отца вынуждают бросить меня, совсем другое — когда он сам принимает такое решение.

— Маша, я хочу, чтобы ты поняла, — послышался голос отца откуда-то издалека. — Ты уже взрослая. Скоро появятся новые друзья, новые интересы, парни…

— В моей жизни один мужчина, — перебила отца, — один человек. И это ты. И ты меня бросаешь.

— Дочка, — папа подошёл ко мне и положил руки на плечи, заглядывая в глаза, — я не бросаю тебя. Просто я достаточно жил чужой жизнью. А сейчас я готов вернуться в свою. Мой дом в Москве, и я знаю, что ты поймёшь…

— Чужой, — эхом повторила, — чужой — это моей?

— Конечно нет! — возразил отец.

— Я пойду, пап, — стряхнула отцовские руки со своих плеч и открыла дверь.

— Позвони мне, когда будешь готова говорить, — уверено, твёрдо, без тени огорчения, без вопросительной интонации…

В этом весь отец. Всегда спокоен. Всегда уверен. А я вечно ною. Если бы он знал… Если бы он мог понять, как больно мне сейчас…

Я кивнула и вышла из квартиры, прикрыв за собой дверь.