18+

До общежития дошла пешком. На автомате разделась, совершенно не обращая внимания на взволнованную Тири, и пошла в душ. Смывать с себя запах Алекса.

— Мэри, — шептала соседка, присев на край кровати, где я лежу, уставившись в потолок и закутавшись в одеяло, уже несколько часов. — Мэри, что произошло? Как я могу тебе помочь?

— Всё в порядке, Тири, — прошептала, — просто папа уезжает в Россию…

— Ты ведь давно узнала об этом, — слегка удивилась подруга.

Объяснять не было никакого желания.

— Ты ведь не у отца провела сегодняшнюю ночь? — с подозрением спросила девушка.

А я промолчала. Перед глазами снова вспыхнули картинки произошедшего в доме Алекса, и я крепко зажмурилась.

— Это Романов, да? — тихо поинтересовалась подруга.

Я не ответила. А Тири вскочила на ноги и начала расхаживать по комнате.

— Я же тебя предупреждала! Мэрик, Господи! Вот же говнюк! Козлина неотесанная! Я его прибью! Нет, я скажу парням, и они его подкараулят…

— Тири, — твёрдо перебила подругу. От её причитаний разболелась голова. — Я в порядке.

Для убедительности приподнялась на локтях и взглянула в глаза. Правда от накатившей слабости рухнула обратно на подушку.

— Не случилось ничего, о чём бы я пожалела. И помощь психиатра мне не понадобится. Разве что терапевта.

Я действительно чувствовала себя болезненно. Всё тело ломило, голова раскалывалась. К вечеру начался удушливый кашель и поднялась температура.

Надо отдать должное, Тири ухаживала за мной лучше любой медсестры. Оказывается, её мать — педиатр. Поэтому подруга знала, как меня лечить.

Тем не менее, три дня я провалялась с температурой под тридцать девять. Кашляла, как заядлый курильщик. Особенно по ночам, мешая соседке спать. Но она не жаловалась. Приносила мне тёплое молоко, давала лекарства, я даже не знаю какие. Кроме того, Тири договорилась с моим преподавателем, что я сдам экзамен, который проходил четвёртого числа, позже. Профессор охотно согласился, потому что я имела высший бал по его предмету. Как и по всем остальным.

За приступами кашля я прятала слёзы. Красные глаза списывала на высокую температуру. А полную апатию ко всему — на болезненную слабость.

Я очень много думала. А когда температура спала, стала мыслить трезвее. А может, прошло время, и эмоции поутихли, хотя боль так и не прошла.

Седьмого января я, наконец, вышла из комнаты. Сегодня очередной экзамен, к тому же именно сегодня я хочу закрыть долг. Не люблю оставлять хвосты.

Каждый год этот день мы проводили с отцом. Ели приготовленные мной салаты и отмечали Рождество. Наверное, единственные в этом городе. И, несмотря на то, что я решила всё же с ним поговорить и выслушать, сделаю это не сегодня.