– В который раз убеждаюсь, что люди редко следуют логике, – ответил Вар и подпрыгнул.
Он вообще подскакивал и подпрыгивал всю дорогу, словно в нем был избыток энергии и ее хотелось непременно выплеснуть, иначе она сама перельется через край.
Молли наконец отцепилась от ладони Таис и поплелась где-то сзади, а после и вовсе исчезла. И неясно было, на каком этапе робот-девочка пропала, просто когда добрались до причалов и холодный морской воздух с запахом рыбьей чешуи и мокрых досок напомнил о том, что они вообще ничего не ели с самого утра, Вар оглянулся и спросил:
– Эй, а где Молли?
Таис, которая начала с тоской поглядывать на сумку с едой, висящую у Григория на плече, лишь пожала плечами. Оглянулась и буркнула:
– Фиг ее знает. Думаешь, она потерялась?
– Нет, она не может потеряться, это же робот. – Вар фыркнул. – В этом мы имеем определенное преимущество. Мы всегда возвращаемся к своим хозяевам. Только я не могу понять, куда она пропала. Я не видел, чтобы она обгоняла нас.
– Доберется домой сама, – равнодушно ответил Григорий. – Мы сейчас сделаем небольшую остановку и поедим. Устроимся прямо на деревянном причале. Доски теплые и не слишком влажные, нам будет удобно.
Таис уселась на самом краю, стянула кроссовки и спустила ноги к воде. Подошвы горели от усталости, и прохладные брызги оказались очень кстати. Вгрызаясь в картофель, она думала, что такой вкуснятины не ела еще ни разу в жизни. Самая обычная еда – холодные рыбные котлеты, холодные лепешки и холодный картофель – казалась теперь невероятно вкусной, и хотелось есть, есть и есть.
А когда Таис подумала о том, что в деревянном домике их ждет мама Найда и в казанке кипит картофельный суп с рыбой, а на сковородке потрескивает масло, в котором жарятся новые лепешки, ей вдруг страшно захотелось вернуться. Вернуться домой.
Она даже сказала об этом Федору.
– Первый раз хочу вернуться не на станцию, а в домик к маме Найде. Это странно, да?
– Ничего странного. – Федор разломил картофелину и отправил в рот большой рассыпчатый кусок. Прожевал, после поглядел на Таис, указательным пальцем убрал непослушные волосы с ее щек. – Мне нравится тут на Земле, вообще-то. Здесь настоящая свобода, никакие роботы не мешают, – пояснил он.
Вар в это время плескался по колено в воде и их разговора не слышал. Зато Григорий, сидевший в стороне, улыбнулся и сказал:
– Про Вара и говорить нечего. Но андроиды двадцать первые и двадцать третьи лично мне значительно усложняют жизнь. Если бы их не было, я бы тоже согласился с тем, что все мы свободны. Свободны до тех пор, пока не начнет свирепствовать вирус.
– А ты попробуй кого-нибудь полюбить, – сказала Таис и тут же подумала, что выдала глупость.
Но Федор не засмеялся и не одернул ее. Он опустил руки – на его больших ладонях уже не осталось шрамов от укусов, посмотрел вдаль, туда, где медленно перекатывался тяжелый и угрюмый океан, и ничего не сказал.
Григорий швырнул в воду недоеденный кусок лепешки и ответил:
– Хотелось бы кого-то любить. Только ведь не осталось никого. Сначала мы учились воевать и ненавидеть. А ненависть плохо совмещается с любовью. Когда ненавидишь врага сильнее, чем любишь родных людей, тогда, как правило, принимаешь неверные решения. Я в свое время покинул мать и сестер и теперь понятия не имею, что с ними случилось. Наверняка им нужна была моя помощь, они остались одни, без мужчины, способного их защитить. В городе, где они оставались, уже ставили чипы, и я подумал, что вирус моим родным не будет страшен и я могу спокойно идти воевать. Тогда я и присоединился к повстанцам. Свой собственный чип я получил от них и в дальнейшем выполнял их распоряжения. Теперь, когда я думаю обо всем этом, меня все время терзают мысли: а не использовало ли руководство повстанцев наши чипы, чтобы управлять нами?
– Почему ты так думаешь? – нахмурился Федор.