Приготовься, сынок, СКОРО МЫ НАЧНЕМ, - НО торопиться НЕ БУДЕМ, ЧТОБЫ растянуть удовольствие, - ПРАВДА?
Герману вдруг показалось, что он находится не в больничной палате, а в помещении стало его казематом, как маленький остров в ужасающей пустоты страшного мира, наполненного воплями и стонами, населенного ужасными обитателями, которые только внешне похожи на людей, - добрыми Ай болит - Добрый доктор и их помощниками. И если выглянуть в окно, то можно было бы увидеть ... Потому что это мир ликаривмьясникив, Вивисектора ...
Из дома его забрала не настоящая «скорая помощь», - те приехали чуть позже и уже никого не застали. Это была их машина - Добрых Врачей. Они каким-то образом узнали о нем и поспешили за ним ... Они забрали его и неизвестным путем привезли в это ужасное место.
Теперь он полностью в их власти.
Мы вас едва спасли ...
УМЕРЕТЬ ОТ ОБЫЧНОГО ПЕРИТОНИТА БЫЛО БЫ СЛИШКОМ ЛЕГКО - СЛИШКОМ БЫСТРО. СКОРО НАЧНЕМ, НО МЫ НЕ БУДЕМ торопиться, ЧТОБЫ растянуть удовольствие (НАШЕ И ТВОЕ) - ПРАВДА? ПРАВДА? .. ПРАВДА ...
Герман вздрогнул, внезапно поняв, куда исчезают люди - десятки людей ежедневно в стране. Их забирают Хорошие Врачи ...
Рация Их «скорой помощи» (нет, на их машине написан не «скорая», а «добрая помощь») перехватывает вызовы, и они пытаются прислать свою машину раньше, чтобы потом привезти больных сюда ...
Герману вдруг показалось, что противоположная стена стала прозрачной, и он увидел другую палату - гораздо больше, чем эта. В ней стояло десять или двенадцать кроватей - столько он смог рассмотреть - другие терялись в темных углах, что заслонялись странными тенями. В палате были люди ...
«Ты еще не с ними, ты здесь новичок, Герман», - прошептал кто-то в его голове.
МЫ НЕ БУДЕМ торопиться ...
Герман смотрел в сумерки палаты, проявилась через стену, как изображение на фотобумаге, опущенном в ванночку с проявителем. Стена словно превратилась в огромную мрачную эфемерную картину, - казалось, что эта палата стала продолжением той, где лежал Герман.
«Присмотрись, Герман, к этим людям ... - настойчиво шептал голос. - Все они когда-то начинали с твоей палаты ... »
Сначала Герман не мог понять, чем заняты те, кто шевелится, - их было больше половины, остальные лежали неподвижно на грязных, ничем не застеленных матрасах. Наконец, ему удалось рассмотреть молодого человека двадцати лет, полулежала на кровати. Ее лицо было возвращено в сторону Германа (возникало ощущение, что парень смотрит прямо ему в глаза).
Каждые несколько секунд тот закрывал, а затем снова открывал воспаленные глаза, словно в них попало по горсти соли. Закрыл ... открыл ... закрыл ... открыл ... - парень проделывал это с четкой регулярностью метронома - закрыл ... открыл ... На него было тяжело смотреть; у Германа самого защипало в глазах.
«Что же он делает?»
... закрыл ... открыл ... раз ... два ... раз ... два ...
«ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?!» - внутри у Германа зашевелилось что-то мерзкое, поднимаясь к горлу ритмическими волнами. «Ты уже начал понимать, Герман, - снова появился шепот, - разве нет? Однажды, его, как и тебя забрали сюда Хорошие Врачи ... Ты уже рассмотрел и прекрасно понял, что он делает ... и ЧТО с ним сделали Они ... Если он прекратит моргать, - умрет от удушья; он должен делать это каждые пять секунд - днем, и ночью, даже во сне. Наверное, он давно уже умер бы, но у него укрепился рефлекс - он уже никогда не сможет перестать играть в эти смешные зажмуркы. Похоже, Хорошие Врачи считают смешным, - а ты? Парню просто закоротило в мозгу несколько нервных окончаний ...
Но посмотри еще на сидящего за ним ... »
Герман увидел человека с таким сосредоточенным выражением лица, что оно напоминало маску из окаменелой кожи; на виске поблескивала капелька пота, чуть выше пульсировала напряженная выпирающая жилка. Мужчина смотрел куда-то в сторону, иногда его взгляд перемещался под ноги, а потом возвращался к прежней точки. В правой руке он все время сжимал нечто похожее на резиновую грушу. Правый рукав его грязно-коричневой пижамы был отрезан, из него выпирало распухшее предплечье, что напрягалось и розслаблювалося в такт сжатия груши. Казалось, натянутая на гипертрофированных мышцах кожа, может в любой момент лопнуть; натруженное предплечья опоясывала густая сеть огромных вен. Герман заметил, что от груши отходят две трубки: одна прозрачная, очевидно, пластиковая, другая - резиновая. Обе трубки вели в отверстие пижамной куртки на уровне груди, слева. Прозрачной трубой бежала очень темная красная жидкость.