Деревня страха

— Я обещал себе это сделать еще неделю назад, но только сейчас попал к вам. Сейчас я вам все объясню. Видите ли, это вопрос непростой, поймите меня правильно. У меня довольно большой магазин химических товаров. Несколько недель назад один из моих продавцов продал амилнитрат. Я видел покупателя, и если бы даже не знал его, запомнил бы его лицо. Это был местный священник, Тренч.

Сержант нахмурился.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Теперь я подхожу к самому интересному. Конечно, в это трудно поверить, но я прочел заметку в газете, где говорилось о пожаре в общественном центре. Там было упоминание об амилнитрате.

— Вы правильно сделали, что зашли сюда и все мне рассказали.

— Я ничего не имею против этого человека, амилнитрат у него могли украсть те, кто устроил пожар. Но все это очень подозрительно.

Но Клайда было тяжело смотреть.

— Он купил две огромные бутыли, этого хватит на долгие годы, ведь больше пятнадцати граммов за один раз вы не израсходуете. Вот здесь у меня записано, сколько он купил. Мы ведем учет, чтобы пополнять запасы. — Он помолчал. — Говоря откровенно, я не могу себе представить, что он может совершить что-нибудь подобное, хотя — кто знает.

Клайд поблагодарил мистера Томаса и попрощался с ним.

Итак, все окончательно запуталось. Будь это кто-нибудь другой — и вопросов не было бы. Но Тренч, почему именно он? Клайд испытывал уважение к тем, кто занимался делом. Когда исчез этот новый житель, мистер Шорт, Клайд немедленно провел необходимое расследование. Когда же поступили сведения об исчезновении Редклифа, сержант занялся этим делом с большой неохотой. Оба случая совершенно не похожи один на другой. Исчезновение недисциплинированного, ненадежного человека, перекати-поле, не вызывало недоумения. Но пропал занятой человек — и это уже другое дело. Мистер Тренч уже в течение двадцати лет священник Уэлсфордской церкви, человек строгих принципов, с незапятнанной репутацией. Немного чудаковатый, старомодный, но, в сущности, добрый человек, лучший из всего прихода. Если сейчас пойти и начать задавать вопросы по поводу покупки этого химического препарата, наверняка последует такая реакция, которой Клайд всегда стремился избежать. В глубине души он не мог поверить, что священник связан со всеми этими актами вандализма. Однако все указывало на это. Что же делать?

Он думал об этом весь обед. У него было желание немедленно предпринять самые решительные действия в отношении Тренча, но он остановил себя: не торопись, обдумай все хорошенько. В данных обстоятельствах у него оставался единственный выход: не заниматься этим делом самому. Группа криминальной полиции ухе готовится к отъезду, но здесь возникает новое обстоятельство, может быть важное. Как раз тот случай, когда, по мнению Клайда, дело надо расследовать очень осторожно, не торопясь, с соблюдением всех правил. Однако его разум мешал ему немедленно приступить к расследованию. Он боялся, что священник может оказаться невинным. Конечно, лучше всего взвалить это дело на плечи приезжих детективов, но чем больше он об этом думал, тем более скверно себя чувствовал, — это походило на предательство. Клайд пришел к выводу, что он слишком мягок, чтобы быть хорошим исполнителем закона. То, что было естественным для большинства его коллег, представлялось ему настоящим мучением.

Наконец Клайд принял решение. Собственно, это не было решением — просто он пришел к убеждению, что в данных условиях необходимо предпринять хоть что-нибудь. С этим он и отправился спать, решив, что если утром утвердится в своем желании арестовать Тренча, то немедленно пойдет и арестует. И наоборот, если ночные размышления приведут его к заключению о том, что все это спорно и неточно, он передаст дело в криминальную полицию — пусть они и занимаются расследованием. Разрешив таким образом свои сомнения, он занялся другими своими обязанностями.

Глава XVI

Когда преподобный Тренч поднял бронзовую ручку замка и негромко ею постучал, он заметил, что руки у него трясутся. Он очень плохо себя чувствовал после обеда. Сильная головная боль, боль в прорезанной ладони, терзавшая всю руку, а также нервное напряжение, которое он испытывал, стараясь скрыть ничем не объяснимый приступ, — все это истощило его силы. Судя по всему, экономка о чем-то догадывалась, это можно было понять по ее настороженному виду. Тренч полагал, что она слышала его крик, а он наверняка кричал, когда его колотило во время припадка. Голос его звучал с небольшой хрипотцой, видимо, он надорвал связки. Он почему-то был уверен, что после сегодняшнего мероприятия его напряжение спадет, жить ему станет легче.

Дверь открылась, и миссис Кроутер взглянула на него тем же пристальным, напряженным взглядом, который он запоминал с той ночи, когда, скорчившись, прятался в ее саду под деревом. Трудно было поверить, что стоящая перед ним женщина и та развратная сука, которая вела себя так вызывающе, — одно и то же лицо.

— Спасибо, что нашли время зайти, мистер Тренч.

Он пробормотал что-то в ответ и последовал за ней, остро чувствуя запах, который исходил от нее — тяжелый, неестественный, совсем не похожий на запахи цветов и деревьев. Когда она закрывала дверь, Тренч украдкой оглядел ее. Она была одета очень строго — облегающее белое платье, наглухо закрытое до шеи. Руки обнажены, обута в сандалии на деревянной подошве, без чулок. Ему запомнились тонкие золотистые волоски у нее на руках. Напоминание о ее звериной сущности, подумал Тренч и с напряжением улыбнулся.

— Я вам очень благодарна, что вы смогли уделить мне время, — сказала Анита. — Я очень обеспокоена и надеюсь, что вы, может быть, облегчите мои страдания.

Она прошла к буфету, немного задержалась у сервировочного столика, на котором стояли бутылки.

— Не хотите чего-нибудь выпить, мистер Тренч?