Деревня страха

— Как вы смеете говорить со мной в подобном тоне?..

— А кто ты такой, черт тебя дери? Замаскированный Господь Бог? Ты из тех, кто прикидываются этакими старыми добрячками и думают, что им будут поклоняться только за то, что они носят облачение проповедника. Мне на это наплевать, Тренч! На меня это не действует!

Тренч почувствовал, как страшная боль возвращается в его голову, пронзает мозг, давит на глазные яблоки. Он сделал глубоких вздох и сжал свою пораненную руку. От боли сознание полностью вернулось к нему, он как бы очнулся от наваждения.

— Ты проститутка, похотливая шлюха, отвратительная грешница…

Анита начала смеяться. Тренч недоумевающе смотрел на нее. Женщина откинула голову назад, плечи у нее тряслись от смеха, грудь тяжело вздымалась и опускалась под действием болезненного приступа веселья.

— А ты… — Она передернула плечами, чтобы прийти в себя, и направила свой палец с накрашенным ногтем ему в грудь. Ты просто замшелый пень… — Вместе с этими словами она выбрасывала свое возмущение, растерянность, свою женскую беззащитность, которые переросли в смех — все нарастающий и перешедший наконец в истерику:

— Боже мой, он просто уморил меня!

Тренч стал предостерегающе поднимать руку, но в этот момент ее качнуло вперед и его пальцы коснулись ее груди. Словно человек, дотронувшийся до оголенного провода, Тренч отпрянул назад, а ее смех перешел в визг, но уже более осмысленный: она смеялась теперь над его промашкой и неловкостью. Ловя воздух раскрытым ртом Анита отступила назад и опять ткнула в него пальцем:

— Гадкий, противный священник! — Она задыхалась от дикого смеха и чуть было не рухнула на пол.

— Прекрати, сейчас же прекрати ты, проститутка! — закричал Тренч, его трясло, лицо свело судорогой так, что один угол рта вздернулся вверх. Зубы его выбивали дробь, он почти перестал соображать.

— Тебя это не заводит, папаша? — Анита положила руку себе на грудь и сжала ее. Глаза ее сузились, она выставила вперед нижнюю челюсть, показав маленькие белые зубки. Кончик языка облизывал верхнюю губу. — Ну что, Тренч, как тебя тряхнуло, когда ты дотронулся до женщины? — Она положила другую руку себе на живот и начала себя ласкать, сжимая и разжимая пальцы после каждого движения и наблюдая за его реакцией из-под полуприкрытых век.

Тренч оказался в трудном положении. Это была проверка, последнее испытание его силы. Его глаза уже полны ее пороком, его нос не может больше вдыхать отвратительный запах ее духов, сдерживая гнев, пытаясь сохранить остатки разума, он вдруг почувствовал, как этот предатель, этот плотский Иуда в его штанах вдруг зашевелился, стал твердеть, зараженный подлой бабьей похотью. У Тренча чуть не остановилось сердце, он застыл, истово молясь, со страхом чувствуя, как во всем его теле нарастает возбуждение.

— Бьюсь об заклад, ты никогда не пробовал такого лакомого кусочка, святой папаша, — прокричала Анита, сидя на ручке кресла, чрезвычайно довольная собой и в дым пьяная. Она нащупала на шее пуговки и стала расстегивать платье, глядя на Тренча. — Смотри сюда, Тренч, сюда. — Она распахнула платье и выставила напоказ свои груди, слегка поддерживаемые тоненьким бюстгальтером.

Мягкое тело затрепыхалось, когда она стала кончиками пальцев быстро оглаживать грудь.

Тренч бросился вперед, разведя перед собой руки, чтобы схватить ее. Анита соскользнула с кресла на пол и упала на спину, приподняв и раздвинув ноги, согнутые в коленях, предоставив для обозрения Тренчу соблазнительные плотные ляжки, между которыми виднелась тонкая полоска трусиков. Подобно раненому животному, Тренч замычал, отвел назад ногу и со страшной силой ударил ее. Когда его идеально начищенный ботинок врезался в ее грудь, что-то хрустнуло. Анита закричала. Он ударил ее снова, на этот раз ботинок опустился на открытый рот, закрывая, запечатывая рвущиеся оттуда звуки. Изо рта вырвался приглушенный стон, и кровь обильно потекла между размозженных губ. Тренч отступил от поверженного тела, внутри у него все бурлило, глаза вылезали из орбит…

— Дьявол гнездится в твоем продажном теле… — Его голос звенел и вибрировал на высокой ноте, заполняя комнату. Господь не простит тебе твоих грехов. Вечное проклятие падет на тебя за все твои гнусные деяния. — Он нагнулся и схватил ее руками за шею. Вспомнив, что занавеси на окнах раздвинуты, он, продолжая держать Аниту за шею, потащил ее на кухню. Ноги ее волочились по полу и цеплялись за мебель. С грохотом упала на пол сковорода, стоявшая на плите. Собрав все силы и стараясь не обращать внимания на острую боль в ладони, Тренч все сильней сдавливал ей горло. Анита уже задыхалась, ее лицо приобрело синий оттенок. Губы, которые еще минуту назад были ярко-красными от крови и помады, стали лилово-синими, кончик языка болтался во рту, как бы пытаясь вывалиться. Тренч остановился, большими пальцами рук плотнее уперся в обе стороны гортани и начал изо всех сил давить. Через несколько мгновений он почувствовал, что сухожилия и мышцы подались под его руками. Он отвел взгляд от ее перекошенного и искаженного мукой лица и посмотрел на ее раскинутые ноги. Трусики сбились и едва держались на бедрах. Тренч застонал и снова сдавил ей горло так, что пальцы его рук встретились. Из горла Аниты вырвался сухой сдавленный звук, и она затихла — ни звука, ни движения.

Тренч с трудом встал на ноги и отвернулся от распростертого на полу тела. Блудница мертва, грех наказан. Он снова взглянул на тело: даже мертвая, она продолжала предлагать себя.

— «Тела их будут расчленены и брошены на ветер…» Тренч вспомнил, как она стояла у окна и похотливо изгибаясь ласкала свое нагое тело. Тренч быстро огляделся и заметил большой, с тяжелой рукояткой нож, который лежал на скамейке рядом с мойкой. Схватив его, он заметил, что к ручке ножа подходит провод, а на ручке находится переключатель. Судорожно вздохнув, он опустился на колени рядом с телом. Электрический нож жужжал у него в руке. Голову опять пронзила боль, напоминая о священном долге — карать порок, глаза его на мгновение затуманились. Он взял мертвую голову за волосы и рывком приподнял ее, затем поднес движущееся лезвие к шее. Мгновенно, без всякого усилия, оно вошло в тело. Кровь брызнула на пол и полилась потоком. Тренч задрожал от ярости, когда лезвие уперлось в шейные позвонки. Напрягшись и мыча от усилия, он кромсал тело, разрывая кожу, мышцы, разбрызгивая кровь. Кости не поддавались. Тренч отшвырнул нож. Почти отделенная от тела голова Аниты лежала на полу под неестественным углом к телу. Огромная разверзшаяся дыра образовалась в том месте, где хозяйничал нож. В вытекающей крови отражался свет.

Ничего не соображая, чувствуя только переполняющую его дикую злобу, Тренч метался по кухне, выдергивая ящики из столов, рывком распахивая шкафчики, разбрасывая вокруг их содержимое. Наконец он нашел то, что искал — блестящий секач для рубки мяса. Вернувшись к телу, он поднял тяжелое острое лезвие и ударил по неразрубленной шее. На третьем ударе, собрав в крике всю оставшуюся силу, ему удалось раскрошить позвоночный столб. Изуродованная голова отделилась от тела. Все еще держа в руках нож, Тренч наносил беспорядочные удары по телу, кромсая живот, грудь, бедра… Из огромных ран стали вываливаться внутренности.

Обессилев, Тренч уронил нож и, с трудом оторвавшись от пола, поднялся на ноги, даже не замечая, что весь пол залит кровью. В голове у него раздавались слова: «…и разбросал по ветру…». Он поднял голову Аниты, держа ее за потемневшие и скользкие от крови волосы. Найдя взглядом дверь, он рванулся вперед, забыв о том, что оставил за собой. В холодном темном саду он швырнул голову на газон позади дома и бросился бежать через те же ворота, через которые уже убегал несколько ночей назад.