– Я болела, Сашка… Мама говорит, ни один врач не мог…
– Да-да, меня к тебе не пускали…
– Такие сны, ты не поверишь… Так страшно, я боялась уже, что не очнусь… Что они – навсегда.
– Сны?
– Да… И крысы… Каждую ночь – крысы.
– Но ведь теперь-то все хорошо?
– Конечно! Я проснулась сегодня и поняла – все кончилось!
Продолжая разговаривать, они уходили все дальше и дальше.
Дед улыбался.
Несмотря ни на что – улыбался.
Вера для экзорциста
– Шеф, скажите, – вкрадчиво начал я, – и чем же я так провинился перед вами?
– Провинился?
Мсье Леблан, директор нашей фирмы, неторопливо снял с крючковатого носа маленькие очки в золоченой оправе. Старательно вытерев их белоснежным платком, он пристально посмотрел на меня, так и не вернув очки на место. При этом взгляд его отнюдь не походил на взгляд близорукого.
– Почему же «провинился», мальчик мой?
Мсье Леблан любил играть по отношению к сотрудникам роль заботливого папочки. При этом многих подчиненных директор отнюдь не превосходил возрастом, и со стороны смешно выглядело, когда Леблан, которому стукнуло пятьдесят четыре, общался, например, с семидесятитрехлетним бодрым старичком Мишелем Дюбуа, или консьержкой мадам Сонье, недавно отметившей восемьдесят шестой день рождения, но упорно отказывавшейся покидать свой пост.
– Наоборот, Серж, ты – один из лучших, ты достоин большего, чем рядовой экзорцист, и, будь уверен, в списке претендентов на премию по итогам года ты будешь стоять на первом месте.
– Но почему тогда вы заставляете меня работать в рождественские праздники?
Мсье Леблан поставил на стол острые локти, сцепил пальцы, водрузил на них подбородок и с хитрым прищуром сказал:
– Потому что я хочу дать тебе шанс, мальчик мой. Задание, которое, если ты с ним справишься, может стать легендой. После которого о тебе заговорят. И тебя ждет повышение, Серж, в перспективе – до начальника отдела. Ну как?