– А если я не промахнусь? – негромко спросила женщина.
Но ни капли уверенности не было в ее голосе.
– Брось. Ты бы видела себя со стороны. Отдай мне меч.
– Еще чего – тогда ты убьешь меня.
Юдифь прянула в сторону, прижимая меч к груди, словно величайшую драгоценность на свете. Не умея обращаться с оружием, она порезалась, и кровь стекла на ковры, устилавшие пол.
– Брось, дура. Ты что же, думаешь, я не смогу справиться с женщиной? Брось, кому сказал!!! – Олоферн рявкнул так, как отдавал приказы воинам в бою.
Юдифь уронила клинок, тот беззвучно упал на толстый мягкий ковер.
– Я тебе сразу не поверил. Не бывает такого, чтобы женщина просто вышла из осажденного города, чтобы принести клятву верности предводителю врагов. Расскажи, – мягко сказал ассирийский военачальник. – Почему они послали тебя?
Поначалу, когда ассирийское войско осадило Ветилую, жители только посмеивались из-за стен над незадачливыми захватчиками. Горы непроходимы, стены города неприступны, запасов продовольствия хватит надолго, воины горят решимостью покарать пришлых наглецов. Ассирийцы разбили лагерь перед воротами и предложили горожанам сдаться – те чуть со смеху не лопнули, казалось, весь город высыпал на стены послушать, как ассирийский глашатай зачитывает условия сдачи. Сначала они просто смеялись, тыча пальцами в послов, словно те были кривляющимися на базарной площади лицедеями, а затем принялись швырять в глашатая тухлыми яйцами да комьями навоза. Тот не дочитал свиток до конца, развернул коня и умчался прочь.
Но веселье длилось недолго, ибо ассирийским войском командовал Олоферн, бывалый полководец, да и советники его искушены были в ратном деле. Осмотрев местность, Олоферн велел расставить войска так, чтобы перекрыть все источники воды, и очень быстро жители Ветилуи осознали, что хохотали они над ассирийцами рановато. Воды в городе не было – разве что в некоторых богатых домах, но и там запасы ее не были бесконечны.
Однажды наступил полдень.
Пекло солнце.
Горожане изнемогали от жажды.
Озия, один из старейшин, вышел на площадь вместе с военачальниками, и многие тогда собрались послушать его.
Озия принялся воодушевлять народ, обещал помощь союзников, говорил о боге Израиля, который всегда приходит на помощь. Но видно было, что усталый старик уже и сам не верит в то, что говорит. Он лучше прочих знал: не проникают в Ветилую гонцы, несущие вести о движущихся на помощь войсках; не посылает бог Израиля пророческих снов своим попавшим в беду детям.
И нашелся кто-то, кто сказал эти слова первым. Те слова, что уже звучали у многих в душе, но никто пока не решался произнести их вслух.
– Может – сдадимся? – негромко спросил кто-то.
Спросил негромко, но услышали его почти все.
Кто-то кивнул, соглашаясь.
Кто-то хотел было ответить – но промолчал.