— Хотите? Успокоительное. Усиленная формула, без побочки, — добавила я специально для Фей-Фей. — Входит в список разрешенных на Турнире.
— Ты бы хотела сидеть на трибуне в одиночестве?
— Летом исполнилось пятнадцать.
— Уже, но приказ ещё не печатали, — ответил за легионера Люк. Чтобы Приказ вступил в силу его нужно было осветить а Имперском Вестнике, и тогда, через декаду, он был бы обязателен к выполнению.
Лидс отложил свиток и кивнул в ответ, приготовившись слушать.
— Не понял, малышка.
— Мистер Лидс? — Я протянула Гебу, но он замахал руками, отказываясь. Было бы предложено. Я пожала плечами и залпом допила остаток.
Неужели аллари уже здесь? Мне только табора под боком не хватало для полного несчастья.
— Вайю, — она с сожалением качнула головой. — Я признательна тебе за попытку изменить мнение дедушки по поводу факультета. Искусство вместо алхимии — это десять зим личной свободы, за которые потом придется заплатить. Брат…, — она вздохнула, — но род продолжать мне.
— У кого меньше, дядя?
— Ну, я сомневаюсь, что можно найти в мужья такого же, как папа, — она фыркнула. — Ты сама знаешь. Мы не свободны в своем выборе уже с того момента, как родились в своем роду. Ценный ресурс, который можно использовать и обменять. Поэтому я признательна за десять зим. Если я знаю будущее, я знаю, кто лучше всего подойдет в мужья и будет действительно гениальным алхимиком.
— Блау…
— Забудь про Квинтов, — сила и приказ в голосе был однозначным, и кожу под запястьями прокололо иголками, в попытках сопротивляться Старшему-по-крови.
Люк вздохнул в ответ, цепким взглядом оценивая небольшую группку юных сиров на площадке ниже, между двумя трибунами. Там были Фейу, Тир и Бартуши, и даже их компания сейчас была предпочтительнее той, что дышала мне в ухо за спиной.
— Отлично. Значит тебе и Фей тридцать пять зим. Вы прожили уже двадцать зим, и этим летом мистер Лидс отмечал свое тридцать пятое рождение. — Геб вытаращил глаза в ответ, ошарашенный поворотом разговора. — Фей, тебе тоже тридцать пять. И вот, однажды… вы получили благословение Великого, — тут сестра расплылась в улыбке, — и умерли. — Улыбка Фей мгновенно погасла. — Но, вечный огонь не дал вашей душе уйти за грань, и длань Великого вернула вас обратно. Ровно на двадцать зим назад. В эту карету. И вы сейчас едите на школьный Турнир.
— Вайю.
До ритуала все было просто. Видишь — убей, не можешь — беги, простой принцип деления на тех, кто должен жить, и кто нет. Но сейчас все стало сложным. Эта мелкая Вайю испортила мой тщательно смазанный ненавистью механизм, сломала его, и я не знала, что делать дальше. Спасать? Да, своих. Хранить? Да, своих. И эта константа была неизменной. Но что делать со всем остальным? Я так рвалась в Академию только по одной причине — я знала поименно, кому именно я хочу отомстить там, кого убрать, кого подставить так, чтобы ни в одной из вероятностей им не хотелось поднимать плетения на Блау.
— Есть, и это не Хэсау, дядя, — я говорила спокойно и медленно, тщательно взвешивая слова.
Я терла замерзшее окно, вглядываясь в плотный людской поток, где только что мелькнула широкая спина в таборном зимнем кафтане, седая непокрытая голова, припорошенная снегом, и пара цветных кос.
— Просто жил бы.