Ритуал

– Решай сейчас. Или идти в табор просто не имеет смысла. Решай, Вайю. Веришь мне или нет, – Наставник отпустил плечи и подтолкнул в спину, давая свободу. – Решай сейчас.

Я смотрела в темные, знакомые с детства глаза с прищуром, надежные руки с шершавыми мозолями, сложенные на груди, широкие плечи, которые уже припорошило снегом.

Сколько я проехала в детстве на этих плечах? Сколько раз меня ловили эти руки? Сколько раз я получала этими ножнами по заднице?

Так тяжело жить, когда никому нельзя верить. Так тяжело, что я уже начала задыхаться, сгибаясь под этой тяжестью.

Никому нельзя рассказать, ни с кем нельзя разделить, и никому нельзя верить – так учил нас дядя, и теперь я поняла почему. Чтобы не закончили, как отец.

Но разве достоин спасения мир, в котором нельзя верить никому?

В котором нельзя повернуться спиной к самым близким, чтобы не воткнули нож между лопаток. Я не хочу жить в таком мире, но семья – прежде всего. А если каждая ошибка обернется слабостью, есть ли у меня право на слабость?

Я отвернулась от Ликаса и пошла прочь, снег похрустывал под ногами. Дошла до сугроба, в который выкинула недоеденную палочку с засахаренными ягодами, и шагнула, утонув почти по пояс в снегу. Шарить пришлось недолго – моя потеря лежала не глубоко.

Отряхнула налипший снег и сунула в рот, чтобы стаяли льдинки.

Ликас так и стоял на том же месте, сложив руки руки на груди, неотрывно глядя на меня. Только линия плеч стала почти каменной.

Я протанцевала обратно, привстала на носочки и со всей силы хлопнула Наставника по предплечью по старому легионерскому обычаю, заглянула в глаза и улыбнулась.

– Верю. – Я выдохнула, и ягоды внезапно стали очень сладкими, и дышать стало легче.

– Почему?

Я пожала плечами и помахала палочкой перед носом Ликаса, откусила немного и смачно захрустела.

Что боярышник – мое любимое лакомство, знают всего несколько человек в этом псаковом мире, и ещё меньше помнят об этом.

– А кому ещё тогда можно верить?

***

Аларийки крутили меня из стороны в сторону, заканчивая наводить лоск, и в этом аллари превзошли Райдо на голову. Продумано было все до мельчайших деталей, нижняя сорочка и та по вороту была отделана традиционной аларийской вышивкой. Алая длинная юбка и две косы с тесемочками по таборному обычаю. Если бы не цвет кожи, рост и тонкая кость – вылитая аларийка.

Я крутилась безропотно, наклоняла голову, подавала руку, позволяя подгонять размеры вживую, и не протестовала, боясь пропустить хоть слово – слишком интересные вещи говорил Наставник.

Горцев предупреждали трижды – Ликас вздыхает устало, морщится, но юношеский максимализм требует жертв. Юнцы искали ответы и нашли то, что не должны.