Я покачала головой:
– Нет, доченька. Не всю жизнь, уверяю тебя.
– Ладно, я вот что решила. – Кози вздохнула. – Я буду всегда скучать без дедушки, и мне, пожалуй, будет грустно, что я никогда не поцелую Ника, – тут она усмехнулась, – но зато я с тобой, мама.
Я стиснула зубы, стараясь сдержать слезы.
– А я зато с тобой, доченька.
– Тогда, я думаю, нам повезло, правда?
Я кивнула, вспомнив малыша из дома напротив, которого когда-то разлучили с его матерью.
Кози прижала к себе медвежонка.
– А еще у меня есть месье Дюбуа. – Ее улыбка тут же погасла, и она повернулась ко мне. – Мама, если… со мной что-нибудь случится, ты позаботишься о месье Дюбуа? Ты не бросишь его?
Я безуспешно пыталась сдержать слезы, которые текли по моим щекам.
– Ой, доченька, с тобой ничего не случится.
– Нет, ты обещай, – сказала она строго и решительно.
– Обещаю. – Я прижала к груди любимого медвежонка дочки.
Мадам Гюэ объявила за завтраком, что Рейнхард задерживается дольше. Новые важные дела на юге. Она знала, что я обрадовалась, и, подозреваю, что и она тоже, но мы обе не раскрывали свои карты. Через неделю я ошибочно приняла за доброту тарелку со сладостями и стакан молока (для Кози, конечно). В тот вечер за ужином я улыбнулась и попросила:
– Мадам Гюэ, пожалуйста, отпустите нас. – Я положила руку на живот. – До его возвращения. Пожалуйста!
– За кого ты меня принимаешь, за дуру? – сказала она, сжав висевший на шее ключ. Я вспомнила, как Рейнхард предупредил меня, что он дал экономке пистолет.
Шли день за днем, и я уже стала надеяться, что Рейнхард убит – застрелен союзниками или, что еще лучше, его посадили в тюрьму, где он будет гнить в камере до конца своей мерзкой жизни.
Но потом, в особенно душный четверг семнадцатого августа, открылась дверь, и я услышала в коридоре тяжелые шаги.
– Где все? – крикнул он. – Когда мужчина приходит домой, его нужно встречать как положено. – От его баса вибрировали стены. Мы с Кози тревожно переглянулись, и я поскорее спрятала ее в комнатке под полом, а сама пригладила волосы, вздохнула и открыла дверь. Что он теперь подумает обо мне, беременной, с огромным животом и распухшими лодыжками?
Мадам Гюэ стояла навытяжку рядом с Рейнхардом. Он показался мне еще огромнее прежнего, и я вся сжалась, когда его взгляд упал на меня.