– Все в порядке?
Я могла бы рассказать ей о своей встрече в лавке, или о том, что я подслушала в «Бистро Жанти», или о моей тревоге за Кози и папу. Я могла бы рассказать ей о терзавших меня сомнениях. Только зачем? У нее свои проблемы. Они есть у всех, и я не стану взваливать на нее еще и мои.
– Более-менее, – ответила я и заставила себя слабо улыбнуться.
– А ваш отец? Надеюсь, его рана благополучно заживает?
– Да, еще раз большое спасибо.
– Вот и хорошо, – сказала она. – Пришлите его ко мне дней через десять, и я сниму швы.
– Пришлю. – Помахав ей на прощание рукой, я поднялась по лестнице к себе на этаж, с трудом делая каждый шаг.
В тот вечер, когда Кози уснула, мы с папой сидели у огня. Я рассказала ему, что случилось в лавке, и папа закрыл лицо руками.
– Я не позволю тебе идти к нему, – заявил он.
– А какая альтернатива? – возразила я. – Мне даже страшно представить, что случится, если я не пойду. – Я тяжело вздохнула. – Слушай, может, все не так плохо, как мы думаем. Если он будет доволен моей работой, мы выиграем время.
– Нет, Селина, – ответил папа. – Я не отправлю тебя к этому монстру. Мы выйдем из дома на рассвете и сядем на первый поезд, идущий на юг. Мы уедем, и он не успеет опомниться.
Я еле сдерживала слезы.
– Папа, я очень люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю, моя драгоценная доченька.
– Но ведь ты не хотел бросать дом…
– Нет, – поправил он меня. – Я колебался какое-то время, а потом все понял. Дом – убежище от мира, безопасное место. У нас этого больше нет. – Он сцепил пальцы. – Значит, мы найдем новый дом.
– Да, – подтвердила я дрогнувшим голосом. – Да, найдем.
Я разбудила Кози в половине шестого. Она зевнула и перевернулась на другой бок.
– Доченька, – прошептала я. – Мне нужно, чтобы ты встала.
– Зачем, мама? – спросила она. – Ведь на улице еще темно.