– Вы, должно быть, меня с кем-то спутали, – ответил он, стараясь сохранять спокойствие.
– Лири… Я имею в виду… – сказал парень, тряся головой. – Извините, просто вы очень похожи на парня, с которым я познакомился в Корее.
– Боюсь, я не тот человек, которого вы имеете в виду, – сказал Колин.
Мужчина продолжал смотреть на него, словно не веря своим глазам, но в конце концов кивнул, отдал ему честь и отошел от нас.
– Как странно, – сказала я через пару минут.
Колин улыбнулся мне, но он явно был встревожен.
– Такое часто случается, – сказал он, когда снова обрел уверенность. – Наверное, мое лицо напомнило ему кого-нибудь.
– У тебя красивое лицо, – сказала я с улыбкой.
– Посмотри-ка, – обратил мое внимание Колин, указывая на людей, столпившихся у двух длинных столов неподалеку от дорожки.
– Интересно, что там происходит?
– Пойдем посмотрим, – предложил он.
Мы сунули остатки обеда в корзину, стряхнули крошки с подстилки и направились узнать, что там за сборище.
– Хочу покрасить мою плитку розовой краской, мама! – пищала маленькая девочка.
– Понятно, – сказал Колин. – Я читал об этом мероприятии. Жителей Сиэтла пригласили раскрашивать плитку, которой будет вымощен вход на Всемирную выставку.
Я рассматривала белые плитки, сложенные в стопки высотой в фут. У стола стояла женщина в темных очках в роговой оправе, которая раздавала плитки всем желающим.
– Возьмите плитку здесь, – сказала она, – и идите к правому столу, где вы сможете ее раскрасить.
– Хочешь поучаствовать? – спросил Колин.
Я вспомнила, как однажды позаимствовала один из холстов Декса, краски и решила удивить его, написав картину. Я попыталась изобразить вид на озеро в утренние часы, когда оно гладкое, как зеркало, и туман поднимается с его поверхности, словно дым. Пейзаж ему страшно не понравился. Он заявил, что композиция выстроена неправильно и я только зря испортила прекрасный холст.
Я вздохнула от смущения при виде такого количества людей, поглощенных творчеством.
– Может быть, ты покрасишь за нас обоих? – сказала я.