Утреннее сияние

22
18
20
22
24
26
28
30

Ада

Я взглянула на Алекса, сидящего рядом со мной за столиком в ресторане. Космическая игла успела повернуться на триста шестьдесят градусов, и теперь мы могли видеть бухту Эллиот и выплывающий из гавани паром, направляющийся, возможно, на восток, к острову Бейнбридж. Алекс внимательно смотрел на меня, ожидая моего рассказа. Я не знала, хватит ли у меня смелости излить ему душу, но тем не менее я должна была попытаться. Я словно слышала голоса Джоани и доктора Эвинсона. И голоса Джеймса и Эллы тоже. Мне казалось, что они рядом с нами. Алекс по-прежнему терпеливо ждал.

Два года назад

Я сижу на кровати в нашем номере в гостинице «Уотербрук» и набираю текст на ноутбуке. Мне предстоит написать еще две сотни слов, и будет готов черновой вариант статьи, после чего я смогу немного расслабиться и отдохнуть, сняв накал этой деловой поездки. Джеймс и Элла вели себя просто как ангелы, уходя в пешие походы по туристическим тропам и развлекаясь разными другими способами, чтобы не мешать мне, пока я работала. «Санрайз» направил меня сюда, чтобы оценить возможности этой местности, которая становилась одним из самых популярных курортов для семейного отдыха на Восточном побережье. Изучив огромную территорию и красивейшие водопады, я решила, что курорт несомненно оправдает свою репутацию, и склонялась к тому, чтобы дать весьма лестный отзыв о нем в своей колонке.

Элла врывается в комнату и прыгает на кровать. Хвостики на голове сбились в сторону, и я их поправляю. Какие у нее темные шелковистые волосы! Настоящая итальянская красавица, как ее бабушка.

– Мамочка, – говорит она с улыбкой, демонстрируя дырку на месте выпавшего зуба. – Папа сказал, что мы можем пойти поесть мороженого.

– Правда? – Прошел лишь час после завтрака, и я слегка раздражена на Джеймса. Он слишком балует дочь и, похоже, что не собирается менять свои привычки. Мне это на самом деле нравится, хотя иногда я и чувствую, что мешаю им весело проводить время, будучи неисправимым скептиком, неизменно предпочитающим работу веселью. Я невольно вздыхаю. Ну и что с того, что он разрешает ребенку чаще есть мороженое, чем хотелось бы мне? В конечном счете я знаю, что Элла самая счастливая маленькая девочка на свете, потому что Джеймс – самый добрый папа, который выполняет любые ее капризы. И мне вовсе не хочется, чтобы было по-другому.

Элла принимается прыгать на кровати, сминая пышные оборки розовой юбочки.

– Хочу шоколадное, – заявляет она тоненьким голоском. – С сиропом.

Я сохраняю черновик статьи, который успела написать, а потом поворачиваюсь к ней.

– С сиропом?

Она дергает меня за руку.

– Мама, ну пожалуйста. Пойдем с нами.

Я качаю головой.

– Не могу. Мне надо закончить статью.

– Ну, мамочка, – хнычет она. – Ты всегда говоришь, что надо закончить статью.

Она права. И я вдруг чувствую привычный приступ чувства вины, который испытываю с самого дня ее рождения. Он возникает у меня всякий раз, когда я занимаюсь чем угодно, помимо материнских обязанностей.

– Ну, тогда дайте мне еще двадцать минут. Я закончу этот текст, и мы сможем пойти поесть мороженого вместе.

Тут на пороге появляется Джеймс. На нем белая майка с длинными рукавами. После недавней поездки в Мексику кожа его загорела и приобрела оливковый оттенок, как после нашего медового месяца в Италии. Он улыбается.

– Ну как, составишь нам компанию?

– Даете мне двадцать минут?