Соблазн был велик. Сначала заглянуть на кофе к Серафиме Аскольдовне, а потом подняться этажом выше.
– Извините, не могу – дела. – Соврал и испариной покрылся от стыда, потому что понимал, что видит она его насквозь.
– Ну понятно, дела. У вас, молодых, сейчас у всех дела. – Серафима Аскольдовна усмехнулась. – Ничего, мальчик, придет время, заглянешь. – Она сказала это так уверенно, что Никита почти поверил.
– Кофейная гуща подсказала? – спросил с улыбкой.
– И она тоже. – Серафима Аскольдовна вздохнула, а потом тронула сухонькой ручкой Никиту за рукав куртки: – Не вижу Эльзиного колечка, – сказала осуждающе. – У тебя оно?
– У меня. Она вернула, когда все у нас… когда решили жить порознь.
– Жить порознь… – Старушка покачала головой. – Вы, дети, вместе жить еще даже и не начинали.
Никита хотел было сказать, что и не начнут, но не стал. Зачем?
– Кольцо не потеряй. И не смей другой женщине подарить. Считай, что Эльза тебе его не насовсем отдала, а на хранение оставила. Придет время, вернешь.
– Зачем оно ей?
– Затем, что я матери ее обещала, что колечко отдам, как время придет. А ты думал, обыкновенное колечко-то? Для кого-то, может, и обыкновенное, а для Эльзы – особенное. Просто она еще молодая, не понимает ничего.
– Так, может, я его вам отдам? – Уйти бы, вернуться в свою новую интересную жизнь, а он стоит тут, болтает с бывшей соседкой. – Чтобы наверняка?
– Эльзе отдашь. Придет время, и отдашь. А если забудешь, я тебе напомню. Не бойся, найду способ.
И ведь нашла. Спустя десять лет передала весточку. Уникальная была женщина, эта Серафима Аскольдовна, знала больше, чем рассказывала, говорила все больше намеками. А Никита не понимал намеками. Он и сейчас-то далеко не все понимает, а тогда и подавно. И про кольцо он забыл быстро. Засунул на полку с учебниками и забыл.
Про Эльзу он тоже почти забыл. Года через два. Жизнь у него тогда как раз круто изменилась. Учеба закончилась, работа началась. Настоящая работа, любимая! Он и жил, считай, в больнице, рвался на все операции, дежурств набирал под завязку. И все это было ему в кайф!
А личная жизнь не то чтобы не клеилась, а так… бурлила его личная жизнь, фонтанировала. Девиц много, соблазнов еще больше. Вроде бы все, что мужику нужно, есть, только счастья нет. Ну или того, что нормальные люди считают счастьем. То, что он сам когда-то счастьем считал. Сначала Никита даже немного переживал по этому поводу, а потом ничего, привык. И стало совсем хорошо, почти спокойно.
Покой этот был нарушен лишь однажды, когда Никита проходил мимо Эльзиного дома. Нет, на сей раз не специально проходил, а случайно. И так же случайно, по привычке посмотрел вверх, на знакомые окна. Изменились окна. Не было на них больше ярких штор. Кажется, вообще никаких штор не было. Подумалось вдруг с непонятной тоской, что Эльза съехала. Потому что та Эльза, которую он помнил, ни за что не стала бы жить в квартире с такими мертвыми окнами. Мелькнула было мысль попытаться ее отыскать. Или вот прямо сейчас подняться на пятый этаж и позвонить в дверь. Но Никита не стал. Нынешний Никита был опытный и здравомыслящий, приученный не нарушать чужие границы. А Эльза границы очертила очень четко. Вот он и не будет их нарушать…
Хоть бы кто-нибудь сказал ему тогда, что голые окна – это предвестники беды! Хоть бы кто-нибудь предупредил! Может быть, и не случилось с Эльзой того, что случилось, если бы он знал. Если бы отбросил к чертовой матери гордость и здравомыслие и поднялся тогда на пятый этаж.
Но теперь уже что? Теперь уже все. Десять лет они строили свои жизни порознь. Как умели, так и строили… Права оказалась Серафима Аскольдовна – пришло время, встретились. Встретились и снова разошлись. Снова Эльза решила, что ей будет лучше без него. Или ему без нее? Не важно! Другое плохо, она приняла это решение без него и вместо него. Запрыгнула, дуреха, в дырявую лодку, оттолкнулась от причала, а он остался стоять на берегу и наблюдать, как лодка вместе с Эльзой пойдет ко дну.
Вот только прошли те времена, когда его можно было удержать на берегу! И не жалость тому виной, и даже не чувство вины – что-то совсем другое, что-то, чему еще предстоит подобрать определение. А пока нужно принимать меры, пока эта чертова лодка не пошла ко дну окончательно…