Хозяин теней

– Серлас… – вздыхает Несса и садится рядом. Ее лицо оказывается наравне с его лицом, изможденным и пустым, и тогда она говорит: – В моей утробе растет дитя, которого я не желала.

И вдруг весь мир перестает существовать.

Теперь ему кажется, что он окончательно утратил себя.

7. Белые стены в серой комнате

Опытным мошенником, специалистом в фальсификации и тем, кто, по заверениям Бена, «будет держать рот на замке», оказывается какой-то мальчишка.

Некоторое время Теодор изучает его щуплую фигуру с головы до пят. Светло-русые вихрастые волосы, низкий лоб, глубоко посаженные глаза с такими мешками под ними, что в них могли бы поместиться еще глаза. Мальчишка стоит на пороге неприметного серого дома по Марлборо-роуд и шмыгает носом.

– Родители дома? – спрашивает Теодор, даже не пытаясь скрыть сарказм. Бледный парень трет нос пальцем с длинным ногтем и дерганым движением откидывает со лба челку.

– Тебе чего, дядя? – Голос у него сиплый, словно он только что спал. Вид, впрочем, ничуть не лучше.

– Я ищу Палмера.

Бен сказал, что нужного Теодору человека зовут Палмер – «Естественно, это псевдоним», – и что он временно проживает на Марлборо-роуд. Сейчас, стоя на пороге этого самого дома под проливным, некстати хлынувшим дождем, Теодор думает, что заниматься мошенничеством прямо на глазах у своего сына – или младшего брата – этому Палмеру не стоило бы. К тому же Атласа смущает лишняя пара глаз. Но выбирать в их мелком городишке не приходится.

На двадцать тысяч жителей здесь едва ли найдется хоть один опытный фальсификатор, и лучше бы Теодор поискал его в людном Лондоне или снова смотался бы в Германию. Да только вряд ли после недавних выходок Бен отпустит его одного на материк.

«Мог бы уже забыть об инциденте столетней давности», – мимолетом думает Теодор, пока хилый мальчишка оценивает его своими заплывшими сонными глазами.

– Ты, что ли, мистер Атлас?

– А ты кто?

– Палмер.

Теодор подозрительно щурится. Какая-нибудь впечатлительная девица – Карлайл, например, – уже испугалась бы, но этот отщепенец смотрит на него из своего тесного темного коридора с вызовом.

– Проходи, чего встал, – коротко бросает пацан и пропускает Теодора внутрь. Все в нем протестует против такого неосмотрительного шага, но он уже стоит на пороге и уже промок до последней нитки – отступать, ссылаясь на подозрительного ребенка, было бы несерьезно.

Теодор входит, стряхивая с длинного пальто капли, и с неудовольствием отмечает, что обмотанный вокруг шеи шарф прилип к коже. За его спиной со скрипом закрывается входная дверь, узкий коридор погружается в серый полумрак.

– Одежду кинь где-нибудь здесь, я буду у себя, – звучит уже слева сиплый голос мальчишки. Ему вторят удаляющиеся шаркающие шаги. Сколько этому Палмеру лет? Теодор стаскивает промокшее пальто, задумчиво вешает его на крючок справа от себя, а сам отмечает ободранные обои и потрескавшуюся штукатурку.

Идея Бена с каждой секундой кажется все хуже и хуже. Надо было остаться верным традициям и не думать о преждевременных заботах, а на тревоги Паттерсона, как обычно, не обращать внимания.