Почему-то Серласу становится совестно, будто укор в самом деле оправдан.
– Я не слушаю чужие разговоры, – отвечает он, как провинившийся юнец. – Но твои речи доверия не внушают, а это место…
– В это место тебя привели ноги, – отрезает гадалка. – Ты, без прошлого, о совете молишь, по глазам вижу. Так вот тебе мой совет.
Она раскладывает перед ним карты – те веером ложатся на старое выцветшее сукно рубашками вверх. Грязно-белые, с нарисованными по краям зелеными стеблями плюща, они скрывают тайну символов и значений, которые можно читать бесконечно долго, но так и не уяснить главного. Серлас убирает вспотевшие ладони под столик и сидит перед черноглазой женщиной, не смея дышать.
– Выбирай, господин. Десять карт тебе в руку лягут – десять из шести дюжин, не больше.
В голове Серласа бьется мысль – он не должен этого делать! – но гадалка сказала истину: ему нужен совет, он не знает, как поступить, он на перепутье, и каждый шаг дается ему с трудом. Пусть эта внезапная встреча будет Серласу знаком – прочь тревоги и наговоры!
– Я поступаю неправильно, – все же произносит он, прежде чем протянуть к колоде правую руку.
Карты у гадалки большие, едва помещаются в ладони. Края загнулись и истрепались так, что рисунок с них почти стерся. Но Серлас различает мелкие листочки на лозах плюща, а среди них – сохранившиеся символы. Треугольник, заключенный в полукружье месяца. Диск солнца с лучами-стрелами. Бутон тюльпана, изгибающийся в знак восьмерки.
Серлас тянет первую карту, следом – соседнюю, и прерывисто дышит. Гадалка наблюдает за ним молча и выглядит серьезной, хоть на лице ее и блуждает загадочная полуулыбка. Выбранные карты отправляются ей в руки – третья, четвертая, пятая… Когда приходит черед последней, гадалка не кажется даже притворно лукавой.
– Ох, бедный мой господин, сложная у тебя судьба… – вздыхает она. Первая карта ложится налево и открывает ангела в небе. Вторая оказывается по центру, но гадалка придвигает ее к себе. – Как я и говорила, ты свое дело на этой земле закончил, но тебя вернули. По чужой воле выдернули, а не по твоему желанию.
В центр стола ложится еще одна карта, поперек нее – следующая. Гадалка рисует кресты и картами, и руками, так что у Серласа двоится в глазах, а она хмурится, читая одной ей понятные знаки.
– Ты мечешься, маешься. И прошлое от тебя сокрыто, и настоящее. И каждый шаг твой – что в пропасть, что в гору, одна тьма перед взором… – Крестом ложится поверх третьей карты четвертая. – Ах, да только ты не сам идешь, ты ведомый. Не верь так опрометчиво, господин, от тебя многое скрывают.
Гадалка вдруг поднимает голову, впиваясь в испуганное лицо Серласа взглядом темных глаз, и только теперь он замечает, что рядом с правым зрачком белеет пятно, блестящий полумесяц, отражающий неверный свет ламп.
– Не верь и не будь ведомым, мой господин, та женщина не все рассказывает, что знает.
Серлас замирает, перестает дышать, его руки больше не дрожат. По шее стекает капля холодного пота, и сквозняк в комнате неожиданно ощущается отчетливее, чем прежде. Рядом с Серласом нет никаких женщин, кроме одной, и та не говорит ему всей правды. Верно.
Он смотрит на карту. На грязно-белом прямоугольнике виднеется полустертый силуэт девы в синем – она держит в руках книгу и смотрит в сторону. Женщина, владеющая тайными знаниями. О нем ли? О себе ли? Как она может указывать на ту, что волнует сердце Серласа с того самого дня, как он ее увидел?
Пока он растерянно моргает и хмурится, сжимая под столом пальцы рук, гадалка выкладывает еще одну карту.
– Неуверен ты, не своим желаниям следуешь и ни на что не влияешь. Нужно сильнее быть, господин, чтобы судьбу своими руками творить, а ты…
Она не договаривает. Карты открывают перед Серласом будущее и прошлое, связанное в один узел, а он страшится, что может поверить им. Он уже верит.
– Двух женщин вижу, – продолжает гадалка. – Любовь вижу, желания сердца, порыв душевный. И цель, что с ними расходится. Маяться тебе, милый, меж двух огней. Разум с сердцем не примирить, не зажать в тиски. И метаться тебе то к сердцу, то к рассудку своему скоро.
ebooksa