Вьюрки

Никита отобрал у него телефон, начал лихорадочно листать меню.

– Да нет там отправителя. Все пусто. И связи тоже как не было, так и нет. Оно… оно из ниоткуда пришло.

Катя опять вздохнула, поморщилась и с трудом приоткрыла глаза. Обвела все вокруг мутным взглядом и снова закрыла. Никита быстро отдал Гене телефон и наклонился к ней:

– Ты как?

– Зашибись… – еле слышно просипела Катя.

Никита облегченно улыбнулся. Нравилась она ему все-таки.

Бежать Стася больше не могла. Ей и кроссы-то на физкультуре не давались, а уж забег в темноте, босиком, по лесу, в грозу, с колотящимся от ужаса сердцем… Вдобавок все сильнее болела голова, боль будто перекатывалась внутри черепа тяжелым шаром.

– Не могу… – простонала Стася и опустилась на мокрую хвою.

Дэнчик, кряхтя и ругаясь, поднял ее, взвалил на плечи и потащил дальше. Плачущая Стася все бормотала, что надо обратно, надо искать палатку, это какой-то бесконечный лес, и они ходят по нему кругами, они точно ходят кругами. Дэнчик твердил в ответ, что они уже слишком далеко, палатку теперь не найти, и нужно добраться до опушки, а там будет либо дорога, либо поселок. Не тайга все-таки, а ближний пригород, тут невозможно заблудиться, главное сейчас – выйти к людям…

И вдруг впереди вспыхнул электрический свет. Проморгавшись, Дэнчик и Стася разглядели, что свет исходит от фонарей на большом доме, который неведомо откуда возник прямо перед ними. Умытый дождем, окруженный высоким забором и ярко, даже как-то по-праздничному освещенный, дом казался очень красивым, почти сказочным.

Стася сползла на землю, огляделась и снова зашептала тревожно:

– Дэн, Дэн!

Леса вокруг больше не было. Он исчез, как до этого исчезла река Сушка – мгновенно, беззвучно, будто программу переключили. Они стояли посреди улицы какого-то дачного поселка. Пахло цветами и компостом, за заборами шумели под постепенно стихающим дождем сады. Вдалеке гулко лаяла собака.

Дом из красного кирпича, облитый электрическим светом, словно глазурью, был похож на пряник. Черт его знает почему Дэнчику пришло в голову именно это сравнение – наверное, он успел сильно проголодаться. Но дом действительно чем-то напоминал те огромные, настоящие пряники, которые иногда привозил Дэнчику из Тулы дед, твердокаменные на вид, а на самом деле мягкие и нежные под слоем густой глазури. И даже словно потянуло откуда-то сладким пряничным духом…

А из-за обшарпанной, затянутой по краям ниточками мха двери, которую приоткрыл Никита, пахло вовсе не пряниками. Он открыл ее еще раз и снова захлопнул. Да, в загадочном сообщении речь определенно шла не о двери дачного туалета. Они с Геной уже проверили калитку, двери в сарае, флигеле и доме председательши – к удивлению других дачников, которые прятались внутри от странной грозы. Тут-то и выяснилось, что не только Павлову мерещилось двоение окружающей действительности, от которого голова трещала, точно арбуз под пальцами знающего покупателя, и не только ему шептали что-то на ухо посторонние голоса. Андрею вдобавок привиделся человечек ростом ему не выше колена, носившийся по дому, точно перепуганная кошка, а старичок Волопас утверждал, что слышал у себя за спиной безостановочное бормотание: «Закрой, закрой, закрой…», причем как он ни вертелся – бормочущий все равно оставался позади, вне поля зрения.

Теперь буря превратилась в обычный дождь, унылую холодную морось, сыпавшуюся с затянутого серым маревом неба. Пока дачники опасливо выползали из своих укрытий, Никита с Геной сновали по участку – не очень, впрочем, понимая, что именно и зачем они ищут. Их заворожило само слово «дверь» – такое обнадеживающее, почти равнозначное выходу, освобождению, перемене. Вдруг пришедшее из ниоткуда сообщение было подсказкой: где-то на участке председательши находится тайный ход или, черт его знает, портал, ведущий в нормальный мир…

Хотя с чего это им подсказки присылать, опомнился наконец Никита. Они еще никому и никогда не помогали.

Кроме одного-единственного человека. Ведь предупредил же кто-то из них тогда Катю.

– Никита-а! – раздался с другого конца участка отчаянный крик Юки. И почти одновременно с ним послышался до боли знакомый железный грохот.

На воротах пряничного дома была маленькая панель с кнопкой. Дэнчик нерешительно погладил ее подушечкой пальца – кнопка была холодная, гладкая. Слишком богатый, конечно, был дом для того, чтобы просто обратиться за помощью: сами, мол, не местные, бурей накрыло, заплутали в лесу, да и вообще чертовщина какая-то творилась… Выгонят еще. Но так сладко тянуло корицей и еще чем-то вкусным – там, наверное, пироги пекли, может, настоящая кухарка возилась у плиты, в таком-то особняке. И Стася беспокойно ерзала за спиной, шептала тревожно свое вечное: «Дэн, Дэн!», и так вдруг захотелось доказать ей, что он знает, что делает, и ни в чем не сомневается, и ничего не боится, в отличие от нее, бестолковой и беспомощной.