Человек с чужим лицом

— Аз воздам за муки твоя…

В тиши ночной церкви раздался оглушительный грохот, и длинные ряды мертвецов осветила яркая вспышка. Сразу вслед за этим в подслеповатые окна церковного притвора ударили упругие струи дождя. Со стороны входа потянуло сырым сквозняком. Юноша обернулся — и чуть не выронил фонарь: обе половинки двери были распахнуты настежь. Очевидно, он не услышал их стука из-за раскатов грома. В проеме, закрывая его почти полностью, высилась исполинская фигура двух саженей ростом.

Гер Вениамин сдержал слово и выполнил данное ему поручение. Записка, подброшенная в графскую усадьбу, сделала свое дело. Но кто там в дверях? Он-то надеялся, что сама госпожа Минкина пожалуют.

— Ну, давай, делай чего хотел, а я посмотрю!

Голос, каким это было сказано, испугал юношу больше, чем все, что было ранее: низкий, даже непонятно, женский или мужской, звучал он так, будто разговаривала механическая кукла, внутри которой заело ржавые шестеренки.

Молния сверкнула вновь, и в ее свете под оглушительный раскат грома юноша увидел смуглое обрюзглое лицо, похожее на физиономию скопца, украшенное снизу полудюжиною подбородков, и такое же бесформенное, состоящее из многочисленных складок тело, давно утерявшее признаки принадлежности к женскому роду под громадным слоем жира. Но все же это была женщина. Женщина, в которую влюблялись, которую хотели и в руках которой сам великий диктатор России являлся жалкой игрушкой.

Да, это была она — роскошная черноокая красавица, сумевшая приворожить самого влиятельного сановника империи. Агентов общества готовили очень серьезно. Конечно же, юноша знал, что вселившиеся в тело человека демоны необратимо изменяют его структуру. Но он не предполагал, что это происходит так скоро и так жутко. Подкупленный человек из Грузина доносил ему, что внешность графской полюбовницы «зело негоразда стала бысть ввиду того, что пьет настойку на зверобое и иных невинных травах с вознесения до поднесения, так, что лежит не дышит, а собака рыло лижет, отчего налилась, аки клюковка, тако, что гузно в кринолины не помещается, а ножищи распухли, что твоя грецкая губка»[48]. Однако дело тут явно не в винопитии — без полива, как говорится, и капуста сохнет, и мало ли кто пьет на Руси. Чудовищные трансформации тела Минкиной неопровержимо свидетельствовали о том, что все зашло очень далеко… Но это также значило, что братья во Христе не ошиблись, и слуга Божий явился сюда не зря.

— Ну, что встал столбом, супостат? — басовито проговорила «монстра» и сделала несколько неуклюжих шагов вперед. Ей, судя по всему, нелегко было передвигать разбухшие, как сырые колоды, ноги. «Туп-туп» — деревянно стучали в пол притвора слоноподобные конечности. Свет подаренного гером Вениамином фонаря, который юноша поставил на пол, упал на лицо страшной бабы, и он увидел, что глаза ее смотрят в разные стороны — как говорится, один в Арзамас, другой на Кавказ. Но косоглазие это было не похоже на природное — казалось, будто громадную неуклюжую голову что-то распирало изнутри настолько, что даже глаза повылазили из орбит.

Вдруг при очередной вспышке молнии длинные распущенные волосы Настасьи поднялись кверху и встали стоймя, мало не доставши своими концами до потолка.

— А я сразу поняла, что ты не из наших! — удовлетворенно проговорила Минкина, остановившись в нескольких шагах от юноши и пристально оглядев его с головы до ног. Голос ее изменился, приобретя металлический тембр, а цепкий взгляд распяленных в разные стороны зенок пробрал юношу до костей словно мороз. За без малого две сотни лет до изобретения сканирования она видела насквозь. — Давай, ври, почто пришел, ворог?

По «морозному» взгляду юноша безошибочно понял, кто перед ним. Точнее, кто находится сейчас в теле Минкиной. Разумеется, эта сущность пребывала в нем уже давно, судя по общему его состоянию, но вставшие дыбом волосы свидетельствовали, что она в данный момент активна. Недаром на старинных иконах демонов изображали с подъятыми кверху власами[49].

Минкина высилась над субтильным юношей словно гора, состоящая из десятков пудов жира. Неожиданно молодому человеку почудилось, что из широченной ноздри ее свесилось нечто, весьма напоминающее кончик крысиного хвоста, и тут же скользнуло обратно внутрь. Он потряс головой, чтоб прогнать наваждение, которое, верно, наслали на него бесы, дабы отвлечь от порученной ему миссии, и громко крикнул:

— Я пришел, чтобы убить тебя!

Полы плаща-крылатки разлетелись в стороны, и под ними обнаружился внушительный пистоль изрядной работы, богато отделанный серебряными узорами в виде православных крестов. В затвор этого чуда современной инженерной мысли был горизонтально вставлен предмет, более всего напоминавший губную гармонику. По всей длине «музыкального инструмента» располагались отверстия, в каждое из которых был вставлен заряд, способный остановить даже разъяренного быка. Головки пуль тускло блеснули в свете очередной вспышки молнии чистым серебром, и на каждой из них был вырезан крест — для вящей убойной силы, дабы пуля раскрывалась в полете подобно цветку и ранила сильнее, но и не только…

Узрев перед собой блестящие головки пуль с крестообразной нарезкой, Минкина взревела словно раненый зверь. В ответ раздалось два оглушительных хлопка — это юноша успел дважды взвести курок и столько же раз нажать на спусковой крючок. Подающий механизм исправно смещал смертоносную «губную гармонику» вправо, подставляя под боек новые заряды. Но две серебряные пули ушли «в молоко», а третьего выстрела сделать стрелку не дали: его запястье внезапно обожгла острая боль, он выронил пистолет, и чудесное изделие тайных мастерских общества Иисуса Сладчайшего покатилось по полу, гремя расколотым ложем. На руке юноши, вцепившись в нее мертвой хваткой, висела огромная, невесть откуда взявшаяся крыса.

Соло на «губной гармонике» оказалось сыграно на редкость фальшиво, и оконфузившегося музыканта ожидали теперь лишь пронзительный свист и тухлые яйца.

Минкина оглушительно расхохоталась:

— Убить меня?! Да ты в своем ли уме, щенок?!

Она протянула к нему скрюченную, опухшую до неузнаваемости длань размером со взрослую кошку и впилась в его лицо длинными острыми ногтями, более похожими на когти. Ланитам юноши сразу сделалось горячо. Но мгновение спустя «монстра» вдруг утробно охнула, отпустила слугу Христова и грузно осела на грязные доски пола, подогнув под себя неимоверно толстые, словно подушки, ножищи, а потом с глухим шмяком завалилась на спину. Позади стоял гер Вениамин со здоровенной оглоблей наперевес, к концу которой прилипли клочья черных волос и сероватые ошметки мозга:

— А я отчего-то знал, что тебе понадобится помощь!