— Мы придумали ее. Сами. Я и Калем. А еще — Агейя, которая стала моей названой сестрой.
— Ариска! — вспомнил Даэд, — кот на руках старой женщины. Ты тогда плакала, я подумал, что же было? Расскажешь?
— Расскажешь? — растаял за шторами шепот кенат-пины.
Неллет покачала головой, опуская на покрывало руку с фишками. Ладонь раскрылась, фигурки упали, не расцепляя картонных рук.
— Да, — сказала одними губами, — потом.
Даэд кивнул, понимая — принцесса не хочет вносить рассказ в свитки ночной стражи. Это только для них, для тайной летописи жизни на Острове.
В наступившем молчании важно шлепались капли часов, тонко звенела под их ударами пластина. И снаружи, смягченная расстоянием и плотными купами ночных облаков, погромыхивала далекая неопасная гроза, которая пройдет мимо, не затронув Башню.
— Мы будем играть? — Даэд положил мешочек и снова взял в руки стопку легких досок с ажурными прорезями.
— Пусть кен-пин скажет девушкам. Мороженое с мятным льдом. Гроза идет стороной, оставляя нам духоту. И пусть принесут напитки.
Неллет не велела отослать кенат-пину и Даэд, забрав принесенный поднос, расставил вазочки и кубки. Сел, разглаживая покрывало между собой и Неллет. Вдруг показалась, что ему снова десять лет, круглый столик, смеющиеся девочки в школьных платьях с платками, повязанными накрест поверх груди. Пальцы лежат на краях доски, фишки вынимаются из мягкого мешка, кто-то победно кричит, показывая — последняя, встала верно. А напротив Даэда — Илена, кусает губу, сжимая в ладони опоздавшую белую фишку. Он не сказал Неллет, что перестал играть, когда они с Иленой однажды выиграли, сцепив Хозяйку со Стрелком на доске, где все было абсолютно и совершенно правильно, как надо. Доска вертелась, принимая в прорези воды — рыб, в нарисованные гнезда — пары птиц, в яркие жилые комнаты — детей с их домашними змеями, а еще — неопасных смешных чудовищ — в облачные небесные дырки. Илена села прямо, блестя круглыми голубыми глазами. Смотрела на Даэда с таким торжеством, что он нахмурился, будто его самого пленили, вдавив головой, плечами, ногами — в правильно вырезанное отверстие. Не пошевелиться.
— Стрелок и хозяйка, — кричали вокруг, — стре-лок и хо-зяй-ка! Руки-руки-поцелуй! Руки-руки-поцелуй!
Насчет поцелуя кричали, конечно, девчонки. Даэд тогда бросил на стол пустой мешок из-под своих фишек и встал, краснея. Илена тоже приподнялась навстречу.
— Не буду, детская совсем игра. Дурацкая.
И ушел, слыша горящими ушами, как следом кричат уже мальчишки, что струсил, испугался. Девчонку поцеловать.
Даэд выбросил это из головы. Хватит забавляться детскими играми, рассудил он тогда, стыдно. Пусть девчонки играют в свои поцелуйчики. А он вырос. Но сам для себя понимал, причина в другом. На одно ужасное мгновение он стал твердой картонной фигуркой, пойманной таким же картонным миром, схваченной за ручки, ножки и голову крепко, не пошевелиться. И пусть там все удивительно правильно, и он победил. Но не хотел такой победы.
— Сегодня правила другие. Нас всего двое. Бери своего Стрелка, Дай. И вытащи любую карту. Из середины. Глаза? Да, закроем, как положено, мы не смотрим.
Она взяла в руку белую фишку. Даэд взял черную. И, закрыв глаза, выдернул из стопки легкую картонку, положил на покрывало гладкой стороной вверх.
Две руки потянулись друг к другу, держа фигурки. Опустились на доску, пытаясь нащупать прорези и одновременно коснуться краями фишек.
Сердце Даэд пропустило удар, рука дрогнула, теряя фишку.
… - нежнее птичьего пуха, мой господин…
ebooksa