— Их время и наше не совпадает. Не рождены. Мы не сможем попасть туда сейчас.
— А когда? — Даэд расстроился. Несмотря на почти драку, он уже мысленно обустраивался там, где живет в поселке на побережье, и уходит каждый день встречаться с девочкой, которая приехала с мамой — отдохнуть, накупаться и побыть на солнце.
Неллет задумалась, шевеля губами и держа сплетенные руки над доской. Устав, медленно откинулась на высокие подушки.
— Почти шесть десятков лет, Дай. Для меня это недолгое время. Прости. А тебе. Ты…
— Я стану совсем стариком, — угрюмо отозвался он, — ясно. И совсем-совсем ничего не сделать? Нель, а если вернуться на Остров? Ваши ученые. Или там уже ничего нет? Или — в прошлое. Ты ведь сумела, когда сотворяла Башню? Я не понимаю, как это все было, но…
Неллет поднесла палец к губам, кивая в сторону колыхания занавесей. Она не хочет говорить об Острове сейчас, понял Даэд, когда их слова кенат-пина передает своему элле.
— Я устала, — голос был тихим, еле слышным, глаза закрывались, голова клонилась к плечу, рассыпая по вышитой подушке пряди волос, — мне нужно поспать, Дай.
Он поднялся, собирая доски и мешочки с фишками. Посматривая на дремлющую Неллет, сложил в шкафчик свиток, в котором они сегодня ничего не писали, и туда же положил правильную доску. Надеясь, что все делает верно, закрыл замок. Наклонился, поправляя голову Неллет на подушке, поцеловал осторожно, чтоб не будить. И вышел, отдавая стопку досок в готовно подставленные руки мальчика.
Прошел мимо утреннего стража, прижимая к груди руку в знаке уважения.
— Правильно ли сложилась игра, саа Даэд?
— Все хорошо, элле, да будут сны Неллет легки и бестревожны.
— Да будут, — согласился тот, нацеливая перо в пустую строку свитка.
Даэд вышел в ближайшую ажурную арку, и не раздумывая, направился к дальнему краю покоев, где колонны расступались, открывая выход на внешнюю лестницу. Принцесса будет спать, а ему осталась пара часов до начала занятий с элле Немеросом. Но его сон подождет. Нужно медленно пройти по открытой лестнице, встречая рассвет у гладкой стены Башни. Обдумать то, что узнал сегодня, хорошее, полное надежды, и одновременно — такое почти безнадежное. Есть мир, который примет их обоих. И Неллет там совсем здорова, как обычная девчонка шестнадцати лет, с гибким телом и сильными ногами. Со всем, что сулит этот мир, можно справиться, понимал Даэд, это в его силах. Но хватит ли у него сил дождаться соответствия двух миров? И будет ли это хорошо? Юная девочка и почти старик. Ладно, пусть не старик, а просто очень зрелый, проживший на свете семь десятков лет мужчина. Почти старик, печально подсказал ему внутренний голос.
Он тряхнул головой, прогоняя бессильную злость. И вернулся к другой мысли, которая должна бы стоять вначале. Тоже не принося ему радости. Узнав то, что узнали они сегодня, он должен смириться с тем, что даже эта возможность отодвинута во времени. Жить дальше, считая дни и года. Вести размеренную целомудренную жизнь ученого советника, без права завести семью (да он и не хотел ее), довольствуясь приходящими женщинами-подругами. Учить мальчиков, избранных в кенат-пины. Вести занятия в классах, подсчитывая успехи молодых, что стремятся в покои принцессы. И все это время видеть, нет, даже не видеть Неллет, а только один час в сутки проводить в опочивальне, сторожа ее сон и слушая бормотание кенат-пины. Может быть, судьба будет добра к нему, и Неллет несколько раз в году проснется не в срок. Но неурочные пробуждения, зимние или осенние, сулят Башне невзгоды и разрушительные изменения. Да, он имеет право войти в опочивальню, если пробуждение случится в его час. Но узнает ли его принцесса, если все силы ее уйдут на сопротивление кошмарам?
Ступени ложились под мерные шаги, сбоку светило раннее солнце, выползая из облачной дымки, бросало на комковатую поверхность утренние тающие тени, длинные и косые. Порывами налетал ветерок, такой ласковый, и не скажешь, что к полудню он превратится в обещанную предсказателями грозу с ураганом и молниями, хорошо, промчится мимо, почти не коснувшись Башни.
Даэд вспомнил, как встречали на жилых уровнях предсказанные грозы и шторма. Без суеты делали то, что должно, закрепляли предметы, уводили детей в центральные убежища, подальше от внешних краев, проверяли прочность страховочных сеток. Нормальная обыденная жизнь. И как же отличались от этого дни внезапных катастроф — отражений кошмаров Неллет, спящей в своей ажурной спальне. Никто не мог предсказать их. Жизнь Неллет во сне не поддавалась толкованиям, лишь слабые отголоски ее долетали, оставаясь в записанных стражами обрывочных словах, произнесенных во сне. А еще — записи снов, рассказанных самой принцессой. Но даже подробнейшее описание кошмаров (тут Даэд остановился, впервые мучаясь пониманием, как же трудно должно быть ей — переживать ужас, рассказывая о нем) не выстраивалось в цельную картину, способную помочь предсказателям.
В покоях принцессы страж первого утреннего часа свернул свой пергамент, обвивая его кожаным шнуром. И отступил, давая кенат-пине собрать письменные принадлежности в его личную коробку — лакированный ящичек из драгоценной древесины. Мальчик проворно выполнил привычные действия, укладывая перья и пузырек с чернилами. Кивнул другому, который ждал рядом, нетерпеливо оглядываясь на колыхание занавесей. И пошел следом за своим наставником к шахте подъемника.
На уровне стражей шел за мерной спиной в богатом плаще, держа у живота коробку. И зайдя следом за элле в его комнаты, уложил ящичек на рабочий стол. Поклонился, ожидая приказаний. Но элле молча махнул рукой, расстегивая витую булавку воротника.
Мальчик поклонился и молча вышел. Маленький, со светлыми, коротко стрижеными волосами, он быстро шел по коридору, но миновав поворот, почти остановился. Покусал пухлую губу, морща лоб и гримасничая от раздумий. Он мог уйти в общую столовую, где перед отдыхом собирались все кенат-пины, выпить горячего фруктового чая и сыграть в стрелков-охотников. Еще там вкусные пироги и сладкие пирожные, хотя есть ему не хотелось, но — вкусные. А мог сразу уйти в свою комнатку, где кроме него жили еще два кенат-пины, с которыми он почти не встречался. У всех троих было разное время трудов и когда он возвращался спать, другие отсутствовали, учась или неся свою вахту в покоях принцессы.
Обе возможности были верными. Правильными. Но кенат-пина медлил. И решив что-то, побежал к самой дальней шахте, оглянувшись, убедился, что в коридоре пусто. Прыгнул, замирая сердцем от того, что снова выбрал для себя неправильный путь. Не разрешенный.
ebooksa