Он покачал головой.
– Нет. Это как с именами. Нам не нужны ни имена, ни слова для описания того, что просто есть. Того, что мы знаем и чувствуем… здесь.
Он коснулся своей прекрасной, широкой груди там, где должно быть сердце.
Я закончила одеваться. Он оделся тоже.
– Ты вправду собираешься сжечь бильярдную? – спросила я.
Он кивнул.
– Лучше б не делал ты этого.
– Почему же?
– У здешних парней и так развлечений мало, но хотя бы бильярдная эта есть. Не будет ее – как знать, в какую беду могут влипнуть.
Конечно, в этот момент я заботилась больше о братьях, чем о Трэвисе с его бандой.
– Ладно, – сказал он. – Не буду. Только ради тебя.
– Но ты же по правде не собирался ее жечь?
В его глазах мелькнул какой-то огонек – жестокий, неумолимый.
– Если я что сказал, то сделаю. По крайней мере, постараюсь.
Окей, как бы там ни было, мне жутко не хотелось, чтобы все вокруг снова сделалось мрачным, а в воздухе запахло бедой, как там, у Эрни.
– Не надо, – вырвалось у меня.
– Чего не надо?
– Не будь таким, – пояснила я. – Хочу запомнить тебя добрым.
Его лицо смягчилось.
– Тебе я никогда не сделаю ничего плохого. И ты это знаешь, разве нет?