– Хорошо.
Я сползла на самый кончик кресла, выпрямила спину и сконцентрировалась.
Все, Руур, до свиданья. Мы еще вернемся – как-нибудь, когда-нибудь. Спасибо за твоих людей, твои пейзажи, твою музыку, твои запахи.
– Ив, залазь на колени, – фурию не пришлось просить дважды. – Тай, бери меня за руку. И шар не забудь…
Дрейк был прав, когда говорил о том, что настоящая сила проявляется в том, чтобы сделать то, на что у тебя, кажется, нет сил. Сделать, потому что так надо, потому что силы на самом деле есть – нужно лишь в это поверить.
В последний раз оглядев комнату старого Кима, я мысленно поблагодарила дом и его незримого хозяина за гостеприимство, бросила взгляд на уютно расположившиеся на полу полосы света, прислушалась к звукам окружающего мира – поскрипыванию флажка, далекой речи за окном, равномерному шорканью метлы по ступеням соседского крыльца – и закрыла глаза.
Пальцы Тайры на моем запястье сжались.
Глава 13. Нордейл
Я проспала почти сутки. И в этом длинном, то плотном и вязком, как свежий гудрон, то легком и почти неосязаемом, как звездный свет, сне мне снова виделся далекий Архан: рыжие волнистые пески, шумные рынки, темные своды коридоров, светящийся, постоянно норовящий выскользнуть из рук горячий шар. «Держи его!» – кричал далекий и знакомый голос, ворошило небесный свод красноватым светом зловещее и всевидящее око Уду, летала вокруг зубастая фурия-лангольер, крошилось на части пространство.
Когда же я, наконец, вздрогнув, проснулась, вокруг царила полная тишина.
Тепло, мягко, светло. Сквозь персиковые занавески заглядывал в окно любопытный день, стояла в углу плетеная корзина с проложенным на дне оранжевым одеялом (пустая), мне в ухо упиралась белая пушистая лапа; рядом со мной на подушке спал Михайло.
– Миша… – тихонько прошептала я, и кот, не открывая глаз, тихонько муркнул. Затем, лежа на боку, выгнулся каралькой, вытянул вперед напряженные лапы и отчаянно сладко зевнул. – Вот мы с тобой спать. Ты-то ладно, но я?..
Из-под двери тянуло чем-то вкусным; в гостиной, судя по гомону, радостно общались смешарики – как ни странно вслух, – на кухне работал радиоприемник.
– Встаем, да, соня? Встаем?
Кот моих убеждений сегодня не разделял, лишь подставил под ласковые пальцы пузо и растянулся по подушке тарахтящим бумерангом.
– Поняла. Ты сегодня вставать не намерен.
И я спустила ноги с кровати.
– Он здесь давно, – шептала Клэр и смотрела туда же, куда и я – на сидящего в гостиной и окруженного смешариками, как непоседливыми детьми, Дрейка. На столе перед ними стоял знакомый шар – фурии глазели на кристалл с откровенным и легко читаемым по мордочкам благоговением.
– Приехал сразу же после того, как ты поднялась в спальню. Может, минут через десять – быстро, в общем. Отвез Тайру домой, а после сразу вернулся. С тобой долго сидел наверху, не знаю, что делал, наблюдал, наверное, чтобы у тебя все хорошо было, чтобы ты спала…
В моей груди разливалось тепло. Так хорошо, как теперь, мне в последний раз было только в детстве, когда просыпаешься в бабушкиной квартире, а на окне, освещенные солнцем, покачиваются листья герани. И пахнет пшенной кашей и пончиками, а впереди полный чудес и приключений день.