Музыка ветра

Кэла нигде не нашли. Он успел переодеться в траурный костюм еще до завтрака. За столом он сидел угрюмым, молча ковырял вилкой в своей тарелке, но так и не поднес ее ни разу ко рту. Он вышел из-за стола сразу же, как только в комнате появился отец, и с тех самых пор Эдит его не видела.

Она уже предупредила СиДжея, что сразу же после службы заберет мальчика домой. Не стоит ему присутствовать при погребении собственной матери. Во время службы она продолжала крепко держать Гиббса за руку, а сразу же по ее завершении повела на выход из кладбища. Они вышли на Черч-стрит, что совсем рядом с Бей-стрит, где находится их дом. Нужно торопиться. Еще надо закончить все приготовления к поминкам, ибо после похорон в дом нагрянет целая толпа народу. Надо успеть сервировать стол, выставить весь фамильный фарфор и хрусталь, разложить фамильное серебро на белоснежной кружевной скатерти. Словом, сделать все, как любила Сесилия.

Гиббс споткнулся о неровный край тротуара и чуть не упал. Эдит нагнулась, чтобы помочь ему обрести равновесие, и увидела, что все его лицо залито слезами. Она присела перед мальчиком на корточки и, отбросив пряди волос с его лба, заглянула в глаза. То были глаза его матери. И она подумала, что как хорошо, что исполнилось ее самое заветное желание. Сесилия наконец подарила ей внука, точную копию самой себя во всех отношениях. Но главное – у ребенка было такое же доброе и любящее сердце, как и у его покойной матери. И сейчас только от Эдит зависит, чтобы оно и осталось таким навсегда.

Славный мальчуган! С самого рождения тихий и спокойный, не доставлявший никому никаких хлопот. Он, видно, сам четко определил свое место в семье: наблюдать, но ни в чем не участвовать. И Гиббс действительно внимательно наблюдал за всем, что творится вокруг, делая собственные выводы о происходящем. Но мнения своего никогда вслух не высказывал. Только тогда, когда его об этом спрашивали. А спрашивала его лишь одна Эдит.

– Все будет хорошо, милый. Не завтра, конечно… и даже не послезавтра. Но наступит день, когда тебе станет легче и боль утраты пройдет.

Эдит говорила проникновенным голосом, стараясь быть максимально искренней.

– Почему они не спасли маму? Я хочу, чтобы она снова была с нами.

Эдит прижала мальчика к груди.

– Врачи делали все возможное, милый. Но мама сильно разбилась при падении.

Ужасная нелепость, случившаяся в канун празднования Нового года. Сесилия с СиДжеем уже собрались выходить, торопясь на торжественный ужин к друзьям. И вот, спускаясь по лестнице, молодая женщина зацепилась каблуком за край своего вечернего платья и покатилась вниз. Эдит в это время была в мансарде, завершая работу над очередным комплектом китайских колокольчиков. Сквозь закрытую дверь ей было слышно, как ругаются сын с невесткой у себя в комнате. То, что случилось потом… Ей все еще хотелось верить, что это – несчастный случай. В противном случае пришлось бы признавать, что она вырастила чудовище.

– Я бы мог ее вылечить! – воскликнул Гиббс со всем пылом детской искренности.

– Я бы тоже хотела помочь твоей маме, хотела бы поставить ее на ноги, – тихо прошептала ему в ответ Эдит на самое ушко. – Но иногда люди даже не подозревают о том, что у них что-то сломано… или что им нужен доктор.

Глаза Гиббса расширились от обиды.

– Я сказал Кэлу, что могу помочь маме, а он велел мне убираться прочь.

Эдит слегка отстранилась от внука.

– А почему ты заговорил об этом с Кэлом?

– Когда мама упала с лестницы, она лежала на полу и спала. Там и папа стоял возле нее. Он тоже сказал мне, чтобы я отправлялся к себе в комнату. И я пошел. Потому что подумал, что они вдвоем начнут помогать ей.

Эдит почувствовала, как по ее спине побежали мурашки. Вот они, долгие годы отрицания очевидного, поиски предлогов для оправданий. Все эти увертки, недомолвки, закрывание глаз, все легло сейчас тяжким грузом исключительно на ее совесть.

– Может быть, когда ты вырастешь, то станешь врачом. Будешь помогать другим людям. Будешь лечить людей… в том числе и как дань памяти твоей маме.

Эдит наклонилась и поцеловала мальчика в лоб. Потом осторожно вытерла слезы с его личика рукавом своего черного пальто.