Вошел Финар, держа на одной руке деревянный поднос, на котором стояло керамическое блюдо. Он прошел в столовую, не бросив даже взгляда в их сторону.
— Ужин, — сказал Джон с нежной и глупой улыбкой, глядя на нее.
— Я умоюсь.
Джон кивнул. Он с мечтательной улыбкой смотрел, как она встает, подбирает лоскуты ткани, отрезанные от платья, и заправляет за ухо прядку.
— Перестань так смотреть! — фыркнула Софи.
— Ты просишь невозможного, — расплылся в улыбке Джон.
Софи ушла к себе, бросила ткань в мусорную корзину в ванной, умылась и переплела косу.
Ох, что же такое? Она тут второй день, а уже призналась Джону, что влюблена в него. И он тоже хорош. О чем он только думает?!
Софи пошла в столовую. Курица удалась. Посыпанная зеленью, она источала умопомрачительный аромат.
Но сервирован стол снова был на одного. Джон сидел за столом с чашкой чая, увидев ее, он галантно встал.
— Надеюсь, ты голодна? Финар сказал, что ты помогала готовить, и лавры столько же твои, сколь и его.
— А ты? — Софи села и взяла приборы.
Джон помрачнел.
— Я говорил, я не могу преломить с тобой хлеб, пока ты не знаешь, кто я.
— Так расскажи же мне, кто ты, Джон.
— Я… я причинил вред твоему народу. Великий вред.
В животе Софи заскреблось нехорошее предчувствие. Она наколола на вилку картошину и отправила в рот.
— Какой вред?
— Я поклялся не тревожить тебя такими мыслями.
— Кажется, мы в тупике. — Софи фыркнула. — Ладно. Пусть мой мир скукожится до Сиршаллена или даже до этого дома, но сегодня я ничего не хочу знать ни про какой вред моему народу. Вот так.