Живые и взрослые

– Тут это… – говорит он. – Такой облом… они его забрали. Прямо из моей комнаты, прикиньте?

– Они – это кто? – спрашивает Марина. В груди закипает гнев: что Майк тянет, не может сказать быстро и по-человечески?

– Контора, – говорит Майк. – Ну, то есть контрразведка. АРП, Агентство по расследованию преступлений, если целиком.

– Сволочи, – говорит Ника. Марина видит, как сжимаются ее кулачки. Ника стоит посреди комнаты – маленькая, худая, растрепанные волосы, решимость в глазах.

– Куда они его могли увезти? – спрашивает Марина.

– В оффшорную тюрьму, – говорит Майк. – У нас теперь тюрьмы черт-те где…

– Что значит – черт-те где? – спрашивает Марина.

– Ну, там, где дешевле, – отвечает Майк. – Сейчас, на кризисе, стараются на всем экономить.

– На кризисе? – удивляется Лёва, оглянувшись на окно, за которым неоновыми огнями сияет Вью-Ёрк.

– Ну да, – отвечает Майк, – кризис давно. То есть всегда. Нехватка энергетических ресурсов или что-то в этом роде. Заводы закрывают, безработица растет… а все, что можно, стараются перевести в далекие области, где всё дешевле. Вот и тюрьмы у нас в Банаме, Полонии и других областях.

– А в какой из них Гоша? – спрашивает Ника.

– В Банаме, – отвечает Майк. – Так, во всяком случае, мне отец сказал.

– Отец??

– Ну… мой новый папа… который вместо Орлока, – и, глядя на изумленных друзей, он поясняет: – У нас всегда так. Если кто-то уходит, на его место присылают другого… из вновь прибывших.

– И ты его зовешь папой? – потрясенно спрашивает Ника.

– Конечно, – говорит Майк. – Ну, это как отчим у вас… многие же зовут отчима папой, правильно?

– А откуда он знает… про Гошу?

– Он тоже работает в Конторе, – говорит Майк.

– А когда он придет? – спрашивает Марина.

Майк лезет в карман, достает гаджет, включает.