Живые и взрослые

Майк опускает голову, длинные волосы падают на лицо.

– Ну, я же говорю. Мне показалось, здесь что-то нечисто. Какая-то ловушка. Почему Стил не связался обычным образом? Через своих агентов или еще как? Почему через меня?

Почему через тебя – это как раз понятно, думает Николай Михайлович. Сын старого друга, да еще и сотрудничал раньше с нами. И Стил ему доверяет, и у нас он тоже не вызовет подозрений. Но все равно, какая-то странная история… может, и впрямь ловушка? И что это за место – ни тут и ни там?

После ухода Майка Николай Михайлович некоторое время стоит у окна. Над крышами столицы виднеется шпиль одной из высоток, на вершине – серебряная звезда в круге. Границы звезды, повторяет про себя Николай Михайлович, границы звезды.

Так ничего и не решив, возвращается за стол и читает свежие сообщения от агентов. Все идет не так уж плохо, думает он, связи налаживаются, контакты устанавливаются. Когда придет время – можно будет их инициировать.

Большинство отчетов короткие, полстранички, не больше. Только Оля Ступина написала рапорт на несколько страниц. Николай Михайлович его откладывает и, только закончив с остальными документами, придвигает к себе.

Ступина пишет, что установила близкий контакт с музыкантом группы «Ракета» по имени Грэди и от него удалось получить следующие сведения… и дальше подробно – об устройстве организации джетов, об их иерархии, о вражде с бананами и шарками. Очень интересно, думает Николай Михайлович, может, использовать при работе с нашими НОМами? Тоже организовать их как-то похоже? Как минимум, проще будет контролировать. Ступина вот пишет, что джеты регулярно контактируют с Конторой…

Николай Михайлович переворачивает последний лист. Грэди также сообщил мне, пишет Ступина, что в последнее время в Конторе обострилась внутренняя борьба. Согласно имеющимся у него сведениям, это может привести к смене, если не физическому устранению ее нынешнего руководителя полковника Стила.

Ага, думает Николай Михайлович, теперь все стало на свои места. Вот почему Стил не задействовал обычные каналы. Видимо, хочет использовать нас во внутренней борьбе. Ну что же, интересный вариант.

Николай Михайлович тянется к телефонной трубке, но в последний момент рука замирает в воздухе. Он снова отходит к окну и долго стоит, постукивая пальцами по подоконнику. Возвращается, достает из ящика рапорт о задержании Майка Алурина и внимательно перечитывает.

Несколько минут сидит не шевелясь, потом набирает секретаря и просит записать его на срочный прием к начоду Ищееву. Повесив трубку, еще минуту барабанит пальцами по столу и набирает номер своей племянницы.

– Марина? – говорит он. – Что-то я совсем замотался с этим Фестивалем, просто дым из ушей. Я вот подумал – давай пообедаем завтра, как в старые добрые времена? В нашем кафе-мороженом, идет?

Закончив разговор, он просит секретаря соединить его с ответственным за проект «ТФ-Супер».

13

Юрий Устинович Ищеев строго велит секретарше не беспокоить – и запирает за собой дверь кабинета. Как всегда, он должен вернуться где-то через час. Вот, кстати, еще одно преимущество этого способа: в Межграничье время течет хоть и медленнее, чем здесь, но все-таки предсказуемо, не то, что в Заграничье. Можно примерно рассчитать, сколько уйдет на дорогу, сколько на разговоры. Да, в час должны уложиться.

Начод Ищеев садится в кресло, закрывает глаза, замедляет дыхание. Как много лет назад учил дед. Мудрый был человек, знающий. Как-то раз, уже полковником, Юрий Ищеев, решив проверить, чему учат в Академии, сходил на несколько лекций и пролистал дюжину книг под грифом «строго секретно» – нет, к тому, чему учил дед, никто даже не приблизился. Все путешествовали через промежуточные миры – мытарные, как дед их называл. По молодости Ищеев несколько раз промахивался и тоже туда влипал – он, конечно, знал, как там действовать, и довольно быстро выбирался, но никакого желания повторить этот опыт у него не было. Можно, конечно, воспользоваться мандельбротом, но скользить вдоль границы миров и быстрей, и привычней. Плюс тщеславие приятно раздувало грудь: после ухода деда никто этого не умеет. Я потому так многого добился, что многое умел, думал временами Ищеев. И еще – потому что всегда стремился к большему. К деду приходили со всей области, и старику было довольно, а внук его, почитай, подмял под себя весь мир живых.

Сознание привычно нащупывает трещины и каверны, расширяет их, проникает внутрь. Через несколько минут Ищеева уже нет в кабинете, да и вообще в мире живых: он скользит знакомой дорогой между мирами.

За долгие годы путешествий в нем развилось безошибочное чутье, позволяющее находить Станцию – так они с полковником Стилом называли место встречи. Ищеев никогда не задавался вопросом, как овладел техникой скольжения Стил: скорее всего, еще при жизни, так что, возможно, мертвый полковник некогда был Ищееву каким-то дальним родственником.

Скользить по границам было приятно, но сегодня, двигаясь вдоль тонкой соединительной пленки миров, Ищеев чувствует непонятное сопротивление – словно быстрое встречное течение или сильный ветер. Похоже, в мире, который принадлежит только ему и полковнику Стилу, завелись непрошенные жильцы. Такое бывало и раньше: в конце концов, любой убитый при переходе Границы оказывался именно здесь. Рано или поздно Ищеев встречался с квартирантом лицом к лицу. Обычно схватка была стремительной, ее и схваткой-то не назовешь: противник заранее был напуган и деморализован, и Юрий Устинович выбрасывал его в ближайший промежуточный мир, который поглощал новую жертву с довольным чавканьем, чтобы в лучшем случае выплюнуть в один из бесчисленных мертвых миров.

В Межграничье они никогда не возвращались.

Полгода назад Ищеев отправил сюда рыжего мальчишку. Похоже, паренек старался избегать встреч с начодом – и, хотя Ищеев ощущал где-то в глубине Межграничья присутствие постороннего, его оно особо не беспокоило.