– Да, – говорит Алурин, – я передам.
Он гладит Нику по голове, слезы наворачиваются ей на глаза. На секунду она представляет: это папа вернулся, чтобы еще раз сказать – он любит ее.
– Тебя зовут Ника, правильно? – спрашивает Алурин.
Девочка кивает.
– У меня была дочка, – говорит он. – Когда Орлок сделал ее мертвой, она была как раз твоих лет.
Павел Васильевич говорил, она была похожа на меня, вспоминает Ника, но ничего не говорит.
– Вы видитесь с ней сейчас? – спрашивает Лёва, но Алурин не отвечает. Медленно он поднимает длинный белый палец и шепотом говорит:
– Тише!
Майк и Марина, о чем-то шептавшиеся в темноте, замолкают, и теперь все слышат глухой далекий рокот.
– Идут, – говорит Алурин и встает. – Держитесь все вместе, старайтесь от меня не отрываться. В бой не лезьте – вы уже сегодня повоевали.
– У меня есть нож! – говорит Аннабель.
– Побереги его для следующего раза, – усмехается Алурин. – Сегодня мой праздник, не лишай меня удовольствия.
Он распахивает заслонку фонаря, и луч света освещает коридор.
Два десятка зомби медленно приближаются, покачиваясь из стороны в сторону.
– И это все? – говорит Алурин. – Даже скучно.
Он вскидывает пистолеты – каскад вспышек, грохот выстрелов. Ника видит лицо майора Алурина: в нем нет ни следа той нежности, которая чувствовалась всего несколько минут назад, – только радость, только ярость, только слепое упоение битвой.
Зомби падают на пол, превращаются в бесформенную груду, растекаются зеленоватыми лужами гноя. Алурин перезаряжает пистолеты – и в этот момент что-то круглое, вертящееся вылетает из полумрака. С треском снаряд разрывается у Никиных ног, желто-зеленые брызги летят во все стороны, несколько капель попадают на руку – и Ника кричит от неожиданной боли.
– Мертвые головы! – кричит Алурин. – Они выпустили мертвые головы! Назад, все назад!
Лёва подхватывает Нику и тащит ее в чулан. Еще один череп разрывается прямо перед ними. За спиной один за другим грохочут выстрелы.
– Вот вы как! – кричит Алурин. – Ну, ладно, посмотрим, кто кого!