— Носи всегда. Я тебе свой подарю, коллекционный. Помнишь, серебряный, новгородский.
— Помню. А что ты всё время командуешь, Тинатин? Если бы я раскомандовался, куда бы ты меня, интересно, послала?
— Никуда бы я тебя не послала, Док, если бы это на пользу шло.
— А, на пользу?
— Да, пригодится. Делай, как прошу, Док, пожалуйста.
— Вот только не проси, Тинатин! Тебе это не идёт! Лучше — командуй. Это я так, пококетничал, что недоволен. Командуй, государыня. А теперь не изволите ли Вы обрушить свою милость на эту кушетку, матушка государыня? Будем ваши жизненные ресурсы обогащать…
Док тоже изменился. Вернее, очень заметно изменил своей "политике невмешательства во внутренние дела". Он стал бояться за меня после похорон, стараться уберечь. Это плохо. На сердце теплее, конечно, слов нет, но расслабляет. Мне нельзя расслабляться.
— Как наш пациент с хвостом? Не кусается? — поинтересовался он, взбалтывая бутылочку с приготовленным физраствором.
— Оживает. Двигается ещё плохо, но стал съедать всё, что даём. "На двор" с трудом, но сам ковыляет. Мы зовём его Рексом.
— Гладить себя даёт? Так… Лежи спокойно. Включаю. Не щиплет?
— Нет, нормально… Когда как. Сегодня погладила, когда ел. Ничего, вышло… Сначала вздрогнул, а потом успокоился. Любит, когда я ему лапы поглаживаю. Наверно, чешется. Если во сне поглаживаю, аж вытягивается весь.
— Совсем как я… Я тоже люблю, когда ты мне лапы поглаживаешь. Надо ещё во сне попробовать. Не напрягайся, это не больно. Пошло тепло?
— Размечтался — ворчливо заявляю я ему в ответ: Надо ещё тебя спать уложить, для начала. По-человечески, а не три раза в день по полчаса…
Мы распрощались до завтра, и я уехала. А ночью Док явился сам, уже под утро. Мы лежали в постели, и я успела подремать часа три. Мне снились непролазные сугробы вдоль дороги. Я продиралась по ним, окоченевшая до самых костей, и всё время думала, как хорошо, наверное, идти по дороге — ровно и гладко. Но на дорогу нельзя, там Дану будет опасно. Лучше помёрзну я, — не барыня…
А он стоял рядом, живой, но очень грустный, с непролитыми слезами в глазах, и шептал голосом Бабы Сани: Тина, Тиночка, проснись! Стучат. И Рекс лает. Мне открыть?
Я включила свет и кое-как натянула халат прямо на костюм.
— Я сама. Не волнуйся, Баба Саня, это кто-то свой: Алексо молчит. Я сама открою, Дан, пожалуйста, оставайся здесь. Баба Саня посидит с тобой.
Док вихрем ворвался в холл, схватил меня за руку горячей ладонью, и потащил за собой наверх.
— В гостиную, Док. Или на кухню. Да не топай, как слон, Бабу Саню напугаешь…
Мы зашли в гостиную, я села на диван, подобрав ноги.
ebooksa