– Это могло случиться на экскурсии, – включилась в обсуждение Анфиса. Ее голос звенел, будто она с трудом сдерживала слезы. Марина снова молча обняла ее, и Анфиса благодарно прижалась к ней.
– Может, нас действительно ограбили – судя по тому, что у нас нет с собой вещей. А затем бросили тут, – закончила Стефания.
– Возможно. Но вопрос насущный – не как мы тут оказались, а как нам отсюда выбраться, – сказал Данила и со стоном поднялся. – Только думать над этим будем завтра. Уже темнеет. И я, уж простите, с места сегодня не сдвинусь.
Он, сильно хромая, ушел от воды и тяжело сел рядом с костром. Марина со Стефанией молча переглянулись. Анфиса громко шмыгнула носом и вытерла мокрые глаза.
– Ну что ж, – вздохнула Марина, – Данила прав. Что делать – будем решать завтра. Сейчас лучше отдохнуть и подкрепиться, потому что силы нам еще понадобятся. Каша готова.
– Да как вы можете думать о еде! – закричала Анфиса и, всплеснув руками, торопливым шагом направилась к костру.
– Если честно, мне тоже хочется заорать. Или зареветь, – призналась Марина, и Стефания слабо улыбнулась:
– А кто тогда будет поднимать всем боевой дух? Если и ты раскиснешь, то что нам останется?
Марина улыбнулась в ответ и, меняя тему, кивнула в сторону очага:
– Вон, рыжий уже шурудит в кастрюле! И правильно делает. Пойдем, подруга по несчастью, пока он не умял в одиночку всю кашу. Похоже, ночь у нас будет длинной.
Остров! Он находится на острове! Макс мог ожидать чего угодно, но не этого. Впрочем, после умершего и внезапно исчезнувшего Гоши, инфернальных голосов в недействующей радиорубке и скелетов в туннеле мог быть готов к любым «подставам».
Он не стал задерживаться в башне. Хотя, превозмогая желание сбежать как можно быстрее, какое-то время выдержал, вопрошая у стучавшего в дверь, не Гоша ли он. Вдруг очнувшийся в его отсутствие Григорий смог открыть дверь, сунулся в нее из любопытства и оказался заперт? Но из-за двери не доносилось голосов, только настойчивый и дробный стук. Три стука и пауза. Затем – еще два и опять пауза. И по новой.
Его куртка с провизией так и осталась возле рубки. Хотя Максу очень не хотелось туда возвращаться, он сделал крюк и подобрал узел. Пригодится! В рубку заглядывать не стал, отправился вновь до стены, углубился в лес, но на этот раз прошел дальше лаза в туннель. Ему больше ничего не оставалось, как исследовать эту территорию. Иногда он делал перерывы, чтобы отдохнуть и пожевать отдающих плесенью картонных галет. Нещадно хотелось пить, галеты царапали горло и с трудом проглатывались. Не выдержав, Макс вернулся к водоему и напился прямо из него. До чего он докатился, раз отважился сыграть в подобие русской рулетки! То ли загнется от кишечной палочки, то ли выживет. А что еще остается, если без воды – верная смерть?
Он исходил вдоль и поперек «пластиковый» лес, пока не вышел из него к стене и не наткнулся на странную вышку. Сделана та была из металла и напоминала огромную треногу, увенчанную огороженной по периметру перилами площадкой. Не колеблясь, Макс поднялся по ступеням.
С высоты открывался вид на бесконечную стену и луга с зеленой травой за ней. Макс пожалел, что у него нет с собой бинокля, потому что как ни всматривался в даль в надежде различить населенный пункт, ничего похожего не обнаружил. Зато по правую руку увидел, что в длинную стену перпендикулярно ей упирается другая такая же. Возле нее торчала уже знакомая ему башня. Лагунов повертелся на месте, осматривая местность со всех сторон, и убедился, что береговая линия между стенами не прямая, а полукруглая, как внешний край каравая. Все это время он метался на одном участке-«ломте» меж двух стен. С высоты Макс разглядел и другие вышки: одну на своей территории, и еще несколько – на чужой.
Он поднялся и на вторую вышку и уже тогда, рассмотрев территорию с другого ракурса, понял, что находится на острове. Обитаемом ли? Вроде бы нет, людей нигде не видно, но таинственные голоса, стук и увиденная тень говорили обратное. Макс решил не сдаваться. Сдаваться – это последнее дело! Поэтому спустился и двинулся в направлении похожей на длинный барак постройки, которую разглядел с высоты.
Приземистое здание одними окнами выходило на длинную стену, другими – на лес. Макс поднялся по деревянным ступеням на крыльцо и толкнул поскрипывающую, будто жалующуюся на судьбу, дверь. Внутри было пыльно, пахло сыростью и въевшимся в позеленевшие стены сигаретным дымом. Отчего-то именно табачная вонь и успокоила его. Макс заглянул в первую комнату и обнаружил приставленный к окну стол, разложенные на нем гроссбухи, стаканчик с затупившимися простыми карандашами и ручками. На подоконнике обнаружились самые обычные предметы: мутный граненый стакан с опущенным в него кипятильником, чашка с засохшими темными разводами, открытая банка с давно выветрившимся кофе и цветочный горшок с окаменелым комом земли. Макс заглянул в ящик стола и нашел записную книжку в красной клеенчатой обложке. Блокнот и пару карандашей он сунул в карман, затем пролистал один из гроссбухов, но увидел в нем лишь цифры. Гораздо интересней показалась дата: двадцать восьмое июля тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Кто-то двадцать лет назад сделал в журнале последнюю запись. Значит ли это, что в барак с тех пор никто не заходил? Макс обогнул неаккуратно, словно в стремительном движении, сдвинутый стул и подошел к похожему на сейф металлическому шкафу. То ли замок оказался сломан, то ли сейф не закрыли, но дверца открылась легко и явила пустое нутро.
Макс еще раз осмотрел комнату, обыскал ящики стола и нашел калькулятор с разрядившимися батарейками, пустую смятую гильзу, моток синей изоленты и пару мужских журналов девяностых годов. Судя по загнутым и замусоленным уголкам страниц, журналы пролистывали не один раз. Поняв, что ничего интересного он больше тут не увидит, Макс отправился дальше по длинному темному коридору, в который выходили двенадцать комнат. Он заглянул в каждую и отметил про себя, что они совершенно идентичны, а размерами и спартанской обстановкой напоминают кельи или тюремные камеры. В каждой стоит кровать с металлическим каркасом и разобранной постелью, рядом – тумбочка, а в углу – узкий, как пенал, шкаф и умывальник.
В первой комнате Макс отвернул один из кранов и, конечно, не увидел ни капли воды. Он поскреб ногтем известковый налет на краю раковины, посмотрел в мутное зеркало над умывальником и горько усмехнулся, не узнав в отражении привычного ему Лагунова. И дело было не в пробивающейся на щеках щетине, не в кругах под глазами и не в усталости, а во взгляде. Это был взгляд человека, видевшего и пережившего многое, а не Макса Лагунова, привыкшего к однообразной, но комфортной жизни в полном достатке.
Он поспешно отвернулся, присел у тумбочки и пошарил рукой по полке. Находка его не удивила, что-то подобное Макс и ожидал найти: затвердевший растрескавшийся кусок мыла, безопасную бритву с ржавым лезвием и помазок. Когда-то здесь проживал мужчина. В шкафу обнаружилась его одежда – затхлая, сырая и изъеденная молью. Похожий гардероб и набор личных вещей нашел Макс и в остальных «кельях»: бритвенные принадлежности, закаменевшие куски мыла и одежду – штаны болотного цвета из грубой ткани, трикотажные футболки и ветровки. Под одними кроватями стояли кирзовые сапоги, под другими валялись тапочки. Кто здесь раньше жил? Этот барак казался похожим на казарму. Может, здесь проходили срочную службу солдаты? Огороженная территория и вышки уверяли в этом. А в длинном сейфе-пенале могло храниться оружие. Макс сунул кусок мыла в узел к продуктам и накинул на плечи стянутое с кровати жесткое одеяло. Эта военная часть вполне могла пустовать двадцать лет. Судя по тому, что постели оказались не заправлены, стул в первой комнате – неаккуратно сдвинут, а сейф – не заперт, казарму покидали в спешке, не по военной тревоге, а в панике. Кто-то успел переобуться из тапочек в сапоги, а кто-то так и выбежал в домашней обуви.