Сказка об уроде

— Слишком поздно.

Она приподняла подол белой футболки. Трусиков на ней не было, и Антон увидел, как её белые бёдра сходятся в пустой участок кожи. Ни волосинок, ни впадинки. Между ног у девушки ничего не оказалось — та же абсолютная пустота, что на лице. Мари завернула футболку ещё выше, и Антон увидел на её солнечном сплетении выжженное клеймо: «ЭТА РАБЫНЯ ЯВЛЯЕТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ ФОЛЭМА».

Мари наклонилась к нему — рот её тоже уже начал смываться крупными чёрными каплями — и успела прошептать два слова, прежде чем Антон взвыл и перекатился на дальнюю сторону кровати, нечеловеческим усилием разорвав путы сна. Не рассчитав сил, он грохнулся с кровати на пол и окончательно проснулся. Спальня была пуста, никакой Мари здесь не было, и лопатки, на которые он приземлился, возмущённо заныли. Кряхтя, Антон поднялся на ноги. Голова кружилась страшно, во рту пересохло, тело горело огнём. Хватаясь за стены, он вышел из комнаты и на цыпочках стал пробираться на кухню. В гостиной горел свет. Антон не удержался и заглянул туда. Девушка спала на диване в позе покойника, положив ладони на живот. В сознании вновь промелькнули её последние слова, сказанные, прежде чем губы почернели и превратились в пенящуюся чёрную жижу.

«Убей меня».

Пережитый кошмар не желал отпускать его. Антон выдул половину чайника, принял какие-то таблетки, которые нашёл в шкафу, и просидел на кухне целый час, пытаясь успокоиться. Но едва он закрывал глаза, как видение снова оживало: чёрный след от клейма на бледной коже девушки, глаза, выпрыгивающие из орбит и скатывающиеся по щеке… и два слова, прошептанные с искренней мольбой.

До утра ему удалось вздремнуть совсем чуть. Головокружение прошло: то ли таблетки помогли, то ли ночью болезнь была усилена впечатлениями от жуткого сна. Температура и недомогание остались, и Антон не стал готовить завтрак, хотя вчера весь день у него не было ни крошки во рту. Солнце, ненадолго появившись в разрыве туч низко над горизонтом, озолотило окна домов. Мари ещё спала, но Антон уже принял решение.

Лена подняла трубку после первого же гудка.

— Привет, это я, — торопливо сказал Антон. — Слушай, ты не могла бы заглянуть ко мне ненадолго по пути на работу? Я заберу тебя из дома, потом подвезу до университета. Буквально на пару минут, не больше.

— В чём дело? — по неважному голосу он понял, что прошлой ночью Лене тоже спалось плохо.

— Ты права. Я не могу её тут оставить. Я хочу сначала отвезти её в больницу, потом обратиться в полицию. Нужно, чтобы ты поговорила с ней и сказала об этом, чтобы она не испугалась.

— Хорошо, — живо отозвалась Лена. — Приезжай за мной.

Перед тем, как он оборвал связь, он успел услышать в динамике:

— Ты поступаешь правильно, Антон.

Он внезапно понял, что за всю суматоху вчерашнего вечера она ни разу не называла его по имени, и не смог сдержать улыбки. Настроение непонятно почему приподнялось.

Впрочем, улыбка недолго держалась на его лице. Солнце вновь зашло за тучи, и краски поблекли. Антон почувствовал, как грудь давит тревожное предчувствие, которое не имело ничего общего с предстоящим допросом в больнице и полиции. Сон вспоминался снова и снова, умоляющий шёпот висел над ушами. Ему казалось, что он чего-то не понял, упустил нечто очень важное. Антон раздражённо помассировал виски, чтобы избавиться от вновь накатившего головокружения, и вышел из комнаты, чтобы спуститься вниз. Мари ещё не проснулась, это было к лучшему.

Когда он вернулся через полчаса в квартиру вместе с Леной, девушка уже сидела в левом углу дивана — место, которое она прочно закрепила за собой, как котёнок песочницу. Пока Лена беседовала с Мари (если это можно было называть беседой), Антон отправился в кухню и снова припал к носику чайника губами. Пить хотелось до одури: горло уже через пару минут после глотка воды опять становилось сухим, как папиросная бумага. Он с упоением сделал добрую полудюжину глотков, прежде чем заметил, что вода имеет необычный привкус.

Необычный. Но до боли знакомый. В памяти проснулось воспоминание из детства — он лежит на кроватке, сраженный корью, а бабушка подносит к его лицу стакан с жёлтой настойкой из полевых трав.

Поперхнувшись, он разжал пальцы. Чайник упал на пол, и вода выплеснулась на линолеум — не прозрачная, а с отчётливым чернильным оттенком.

Антон перевёл взгляд на шкаф, где он вчера спрятал пакетик с порошком. Дверца шкафа была приоткрыта. Он хорошо помнил, что закрыл её плотно.

Он вцепился пальцами себе в горло, как будто это могло помочь изрыгнуть обратно всю гадость, которую он выпил. Но было поздно — фиолетовые грибы уже были в нём, растекались по его жилам, пленили дурманом тело и разум.