— Что собираешься делать? Будешь держать её тут у себя, как домашнего питомца?
— Нет, я… то есть, конечно, я бы не хотел… — Антон присел на краешек дивана и зажал виски ладонями. — Боже, я не знаю, что делать. Совсем запутался.
Лена сказала что-то на финском. Мари кивнула, тревожно сплетённые пальцы её рук разжались, а сама она откинулась на спинку дивана.
— Я сказала ей, что ты избавился от него, — Лена смотрела Антону в глаза. — Я соврала ей.
— Это правильно. Иначе бы она не успокоилась.
— Бог ты мой, ты что, совсем ничего не соображаешь? Эта бедная девушка была где-то, и там ей вырезали лицо! Мы должны прислушиваться к её словам, что бы она ни говорила. Если она чувствует, что от грибов исходит опасность…
— Она так не сказала, — перебил Антон.
Лена поднялась с места:
— Вот что, любезный. Час уже поздний. Мне пора домой, отвези меня обратно.
— И что же мне с этим делать? — безнадёжно воскликнул он.
— Я вижу, что ты
Она что-то ободряюще сказала Мари, и та опять кивнула. Будь у неё рот, наверное, попыталась бы улыбнуться. Во всяком случае, девушка выглядела повеселевшей, насколько это слово вообще можно было применить к человеку, находящемуся в её положении.
Лена повернулась к Антону:
— Сказала ей, что вернусь завтра. И я действительно вернусь. Как бы там ни было, я не собираюсь оставлять её одну вот так. А ты обдумай всё хорошенько за ночь, прошу тебя. Оттого, что ты будешь ходить кругами по своей квартире и плакаться мне в жилетку, ничего не решится.
— Забыла только добавить: «Будь мужчиной хоть раз в жизни», — уязвлённо отозвался Антон. Слова Лены были вдвойне больней, потому что он понимал, что они совершенно справедливы.
Лена не улыбнулась:
— Вот именно.
Больше они этим вечером не разговаривали. Лена сердечно попрощалась с Мари перед тем, как выйти из дома, а Антону и слова напоследок не сказала, когда он остановил машину у её дома (в который раз за эти дни?). Оставшись один, он включил радиоприёмник во всю мощь и погнал на большой скорости обратно по ночной улице. Хотелось ехать всё быстрее, чтобы лобовое стекло лопнуло от сопротивления воздуха, и ветер свистел в ушах, и «Форд», не выдержав чудовищной нагрузки, развалился на части прямо на ходу — но дорога до дома оказалась донельзя короткой, и слишком быстро он обнаружил себя заглушающим мотор, запирающим дверь гаража и поднимающимся по лестнице наверх, к себе.
«Она там».
Касаясь лбом железной двери, Антон всё повторял мысленно эти слова. Она там. Она там. Она там, и она не уйдёт, будет так же смирно сидеть на диване, безмолвная и жуткая, она — его проклятие, наказание за переполненную чашу грехов.