Моргравия пожала плечами.
— Так говоришь, Эмпат…
— Она, как иногда говорят, психохирургеон. Я знаю, где ее найти, и могу обеспечить прием.
— Мне не нужен прием, — бросила Моргравия резче, чем намеревалась. — Мне нужен мой разум. Восстановленный. Она может это сделать?
— Она может это сделать. Если ее убедить, что у тебя нет враждебных намерений.
— Откуда тебе знать, что у меня не будет враждебных намерений?
— Ты упоминала определенное доверие, к тому же я чувствую твое отчаяние.
Моргравия задумалась, что еще может распознать аугметика Маклера. Она остро сознавала риск, на который шла, и все еще ломала голову, что же случилось с Хел. Она уже собиралась спросить, каким образом ей выйти на связь, когда ее заставил обернуться неожиданно раздавшийся крик.
Снаружи или из другой части бара успел ввалиться пьяница, который боролся с одной из куртизанок Фаркума. Девушка вопила, вырываясь из хватки нападавшего. Одурманенный дымом обскуры, жирный торговец не сразу осознал покушение на свою предполагаемую собственность, но сейчас уже сыпал проклятиями и плевался, возмущаясь тем, что ему мешают пировать. Он что–то прорычал на чужеземном наречии, веля своему наемнику вступить в схватку и достать оружие.
Накачанный стимуляторами наемник рванулся вперед, размахивая своим флешеттным пистолетом, будто это был символ власти.
— Отпусти рабыню… — прорычал он, буквально источая жажду насилия.
Вывернувшись, девушка отшатнулась прочь. Она судорожно хватала воздух, побелев от потрясения. Сурьма и румяна стекали по ее залитому слезами лицу. Она повернулась, и Моргравия осознала, в чем дело.
И тогда все приняло иной оборот.
Куртизанка держалась за собственную руку, оторванную в локте. Она выглядела словно марионетка, показывающая хозяину отломанную деталь и не понимающая, почему ее сломали. Сустав был перегрызен. Все вокруг было покрыто артериальной кровью. И начался хаос.
Глава V
Кристо знал, что его дочь вот-вот умрет. Она стояла на коленях посреди главной улицы, словно окруженный тьмой одинокий огонек, который сейчас задуют. Надзиратели торопились мимо нее, не обращая внимания. Сейчас они бежали, бросая все: скидывали шлемы, нагрудники, избавлялись от всего, что могло их замедлить. Некоторые даже побросали оружие — преступление, которое согласно своду законов, «Лекс Империалис», каралось смертью. Их преследовало нечто хуже смерти: голодный вал, сбавлявший ход лишь для того, чтобы попировать плотью.
Там в овраге Кристо пытался не поверить. Он знал людей, кому доводилось есть мертвечину — эксплораторов, отправлявшихся вглубь пепельных пустошей в поисках состояния. Каннибализм не являлся чем–то неведомым. У него была история. Определенные сомнительные культы, встречавшиеся среди иноземных племен и в других местах, почитали плоть, веря, что та передает силу и память своего хозяина. Но это, чем бы оно ни было, не поддавалось определению.
Они задержались сразу за дальним краем толпы. Колышущаяся орда убивала, кормилась.
Кристо добрался до края проезжей части, но когда толпа поредела, разделившись на мертвых, умирающих и рассеявшихся, он увидел путь обратно. Он побежал, опрокинув надзирателя, которому не повезло попасться у него на дороге. При ударе о землю с надзирателя слетел шлем, и тот оказался почти ребенком с лицом, от страха побелевшим как мел. Он не стал вступать в схватку и захромал прочь, оставив свой боевой дробовик лежать там, где тот упал. Кристо поднял оружие и, держа его обеими руками, врезался в толпу. Он налетел на худого как палка писца, отшвырнув того вбок, а затем ударил портового рабочего прикладом дробовика. Кто–то цеплялся за оружие, так что он отмахнулся локтем, и от него отстали. Торопясь добраться до дочери, Кристо практически не замечал всего этого.