Сепультурум

— Это упрощение, но да.

— Однако собака не превращается в бешеного каннибала.

— Как я и сказала, твой пример упрощенный, примитивный. Эта частота гораздо более сложна по своей природе.

— Каким образом? Почему?

— Разве это уже не по части твоей профессии?

— Помогла, как всегда. Вот видишь, сарказм мне идет. Мы закончили?

Маклер как будто задумалась, словно решала, поможет ли ей как–то убийство Моргравии в отдаленной перспективе.

— Он сделал свой выбор, — тихо произнесла инквизитор. — Он выбрал спасти тебя.

— Да. Да, выбрал.

После этого признания напряжения улетучилось, и Моргравия забрала свое оружие.

— Помоги мне с этим, — сказала она, указывая на защитный корсет. Где–то все еще бродил Аркиль, который занимался Трон знает чем. Его нужно было догнать, допросить, возможно наказать. У него могли найтись ответы, которые он бы дал либо добровольно, либо нет. Возможно, это пролило бы свет на теорию насчет частоты — сигнала, который превратил живых людей в бледных.

Но затем затрещал вокс, и, услышав голос Барака, она поняла, что уже слишком поздно.

Глава XIX

Красные ленты

Он ждал у ворот, погруженных во мрак — большинство ламп не работало. Те, что освещали камеры, были потушены. Даже в тени писец выглядел жалко. Его одеяние было изодрано и покрыто грязью, изможденное тело подточили голод и страх. Он был слаб. Бараку доводилось видеть множество таких людей в Святом Тупичке. Безответные, но жестокие. Чтобы спасти собственную шкуру, принесет в жертву всех и вся. А теперь? Похоже было, что он вот-вот сломается от отчаяния.

— Аркиль, — позвал Барак. Он слышал, как это имя использовал Перегонщик, и надеялся, что уловил верно.

Подтверждая это, писец слегка повернулся. Он выглядел бледным, будто обескровленный труп. Мертвенно-белый, вокруг глаз красные круги.

— Аркиль… — повторил Барак и двинулся по коридору, — все в порядке. В этой развалюхе легко заблудиться.

Не доставая пушек, Барак поднял руки, держа ладони на виду, однако кобура с пистолетом была расстегнута. Он молился, чтобы пот не выдал его волнение. Вся спина намокла, рубашка липла к скользкому телу. Он был напряжен как струна, которая скоро лопнет. Как только он увидел, что с Яной все хорошо, он оставил ее и Маэлу в медблоке, велев им оставаться там и запереть дверь. Не впускать никого, кроме него и Моргравии. Слегка запыхавшись, он поспешно спустился в подвал. Второпях он забыл, что у него есть вокс. Стараясь не делать резких движений, перемещаясь медленно, шаг за шагом, он переключил аудиорежим на передачу и зажал кнопку.

Писец никак не реагировал и казалось, что он вообще ничего не осознает, а это было либо хорошо, либо реально, реально плохо.