Она почувствовала вкус грязи и осознала, что ее лицо прижато к полу. Моргравия поднялась: медленно, пробуя силы. Страшась того, что увидит, она посмотрела на свою руку, однако там снова была плоть, хотя вокруг предплечья и в промежутках между пальцами тянулись тонкие полоски засохшей крови. Словно застежка-молния, или лепестки цветка, сомкнувшиеся на закате. От неопровержимой реальности произошедшего ее как будто ударили кулаком, и она с трудом подавила малопонятное чувство, будто разваливается на части.
Моргравия стиснула свое плечо, прикусив губу от боли, вызванной пулевым отверстием. Это придало ей сосредоточенности, появился якорь, за который можно было зацепиться. Он отогнал смутное ощущение ужаса, которое поднималось в горле, словно желчь. Травма вызвала реакцию. Тень, окутывавшая ее память, чуть-чуть разошлась, пропустив толику откровения, однако ответы так и не пришли.
Она увидела Эмпата, лежавшую в луже крови, и подползла к ней. Моргравии хватило одного взгляда на рану в груди, чтобы понять, что Эмпат при смерти. Псайкер протянула к инквизитору руку с дрожащими пальцами. Она открывала рот, распахивая и закрывая его в тщетной попытке заговорить. Моргравия взяла ее за руку, но Эмпат отдернула кисть и с трудом попыталась коснуться лба инквизитора.
Теперь уже тоже дрожа, Моргравия наклонилась вперед и закрыла глаза. Она почувствовала ледяное касание изморози и спазм электрического разряда, и запертые кладовые ее памяти раскрылись и получили свободу.
Глава XXIV
По ощущениям прошло несколько часов, и от конечной станции маглева Кристо и остальные подошли к обветшалой церкви. Разрушенный шпиль венчало старинное потускневшее изваяние орла, взиравшего на всех проходящих внизу, будто некое ужасное знамение. Крышу сожрал огонь, после которого остались только торчащие черные выступы, похожие на ребра. Удушливый смрад жареного мяса, висевший в воздухе, заставил Кристо перевести взгляд с каменной церкви на скопление подвесных клеток. В каждой из них виднелись частично сгоревшие тела, конечности которых напоминали обугленные веточки растопки. При взгляде на Конвокацию и его широко раскрытые увлажнившиеся глаза становилось ясно – это он предал этих мужчин и женщин смерти. Он покарал их: возможно, сперва мечом, но затем и огнем. Сделал это, прикрываясь волей Императора и представив все праведным. Даже
– Да пребудет с нами слава Его… – прошептал Конвокация и кивнул своей пастве, чтобы те тащили пленников дальше.
Эта церковь извращенной веры была укреплена. Снаружи стояли шипастые противотанковые ежи, препятствие для неупокоенных мертвецов. На лесах, представлявших собой импровизированные дозорные посты, размещались снайперы с примитивными винтовками. Дорогу преграждали ворота, сделанные из двух кусков танковой брони, вне всякого сомнения, украденных с брошенной мануфактории и приваренных к колонне с петлями. Конвокация крикнул, возвещая о себе, и ворота открылись, пропуская их в сердце его безумного царства.
Если не считать укреплений, церковь не особо строго поддерживали в целости. Притвор почти целиком обвалился и не подлежал восстановлению, от него остался практически один разрушенный каменный свод. Только когда они вошли в осыпающийся неф, Кристо наконец-то понял, что же случилось с обитателями Меагра – по крайней мере с теми, кто еще был жив.
Тут были выстроены примитивные загоны, и в них-то и собрали выживших. Грязные, с пустыми взглядами, они ожидали суда. А перед ними простиралась их судьба. В центре нефа была вырыта огромная яма, которая уходила настолько глубоко во тьму, что вполне могла быть бесконечной. Окружавшие ее каменные плиты были расколоты и разломаны. Громадные размеры мешали поверить, что она выкопана руками людей, однако снизу доносилось слабое эхо шума работы, опровергая кажущуюся бездонность. Вдоль одной из стенок зигзагом тянулся грубый деревянный помост, исчезавший во мраке. Еще один выдавался над ямой, словно сходня.
Загоны нависали над этим колоссальным зияющим провалом – по сути, жертвенной ямой – а наверху были подвешены клетки для сожжений. Обитатели загонов были и ресурсом для жертвоприношений и рекрутами для армии Конвокации. Очереди бледных изможденных людей змеились от загонов к паре кафедр, где их допрашивал аколит в рясе. Кристо не слышал, о чем шла речь, однако наблюдал результат этих ужасающих собеседований. Неверный ответ, настрой против веры Божественных – и тебя волокут к клеткам и поднимают над ямой ждать сожжения. Продемонстрировал достаточный пыл, вкус к ненормальному учению безумцев – получил маску и дубинку или нож.
Слышался плач, крики. На нескольких пленниках была изодранная форма надзирателей. Большинство из них в итоге оказывались в масках. Кристо видел, как одного несчастного забили до смерти за попытку сопротивления, а другая перерезала себе горло зазубренным куском стекломозаики, чтобы не попасть в пламя. Клетки заполнялись, и у Кристо возникло чувство, что младшие аколиты ожидали возвращения своего первосвященника. Всего было восемнадцать клеток, подвешенных на разной высоте. Обгорелые трупы предыдущих обитателей вынимали, отцепляя дно клетки при помощи длинных пик и позволяя почерневшим останкам упасть вниз пепельным подношением. Впрочем, не всегда удавалось сделать это аккуратно. Костлявые кисти рук отделялись от бывших запястий и оставались висеть на прутьях, словно амулеты – мрачное предвестье того, что ожидало следующего вошедшего в клетку.
Кристо едва мог поверить своим глазам.
– Трон пресвятой…
Он наблюдал, как рабочего с факторума вывели на сходню, где над ним с обеих сторон нависли кафедры. Вместо того, чтобы отдать себя во власть суда, человек побежал, устремившись к краю сходни и предпочтя быструю смерть сожжению заживо.
Отчетливо, будто сигнал трубы, прозвучал пистолетный выстрел, и мужчина повалился, не дотянув несколько футов до последнего прыжка. На его спине расплылся багрянец. Двое головорезов в масках подхватили его и потащили прочь.
– Никто не опорочит Его величия, – произнес Конвокация. Ствол пистолета в его руке еще дымился после недавнего выстрела.
Жрец успел беззвучно появиться рядом с Кристо. Его поступь была мягкой, но запах невозможно было с чем-либо перепутать.
– Прежде ты спрашивал меня, куда вас ведут, – сказал он. – Смотри же и узри… Погибель! Конец человечества, каким мы его знаем, и суд Императора над всеми грехами.