Бро

Мне достался жаркий поцелуй, я ухмыльнулся сияющим глазам, и галантно открыл дверцу.

— Аленка…

— Поняла, поняла!

Пани Осокина живо освободила место водителя, и втиснулась на заднее сиденье.

— Все влезли?

— Все!

Я разогнал машину и повел ее прочь из города. В каменных теснинах слишком много ловушек. Нам повезло, что схлестнулись с юнцами, а будь на их месте настоящие бандосы?

— Урок выучил? — наметил усмешку Марлен.

— Выучил… — проворчал я. — Сначала стрелять, а уже потом разговаривать.

— До чего ж ты мудр! — восхитился бро. — Садись, «пять»!

* * *

Высадить Катю и Риту у советского посольства не удалось — здание опустело. Над выбитыми окнами чернели полосы сажи, а стены были разрисованы звездами, свастиками и матерными откровениями. И, как привет из Будапешта времен бунта — повешенный за ноги посольский. Его истерзанное, залитое кровью тело мерно покачивалось под ударами палок — туземное студенчество развлекалось, играя в «пиньяту».

Я выпустил короткую очередь прямо с места, опустив стекло, и перебил ноги игрунам. Те заверещали, падая и корчась.

— Это был салют! — вытолкнул я, трогаясь.

— Правильно! — вызвенела Марина.

— Так им и надо! — гневно сузила глаза Катя. — Фашисты какие-то!

Я прибавил скорости.

Не знаю, разбежались ли власти Праги, или это у них стратегия такая, а только ни одного блюстителя порядка нам не встретилось. Военные тоже не показывались. Иногда маячили вдалеке серые взводы рабочей милиции, охраняя особо важные объекты, вроде посольств (советское представительство как бы не в счет).

Зато мародерам раздолье! Обносили и магазины, и квартиры, тащили все подряд, доказывая, что халява и европейцам мила. А как же орднунг? Порядок важен, конечно. И закон тоже.

Когда есть кому следить за соблюдением того и другого…

— Кажется, за нами гонятся, — сказал Марлен напряженным голосом.