— Так, здорово же… — вытолкнул он неуверенно.
— Вот и я о том же… Самое поганое, знаешь, в чем? Не в том вовсе, что нам придется совершить задуманное. А в том, что мы не можем не совершить его! Да, можно всё бросить, оставить, как есть, и не думать ни о чем. Но!
— Со стыда ж сдохнем… — пробормотал Марлен, стискивая пальцы.
— Вот-вот… Ладно, ешь, давай, а то остынет.
Аппетита я не потерял. Да и не расстраивался особо, стоило Теплицкой озвучить «радостную» весть. Просто занятно было наблюдать за собой — за своим испугом, ленью, трусливым позывом объявить свою хату расположенной с краю. Но и решимость твердела в душе.
Я точно знал, что мы, молодожены, вылетим в Прагу и проведем в ЧССР две незабываемые недели. Будем прятаться, раскулачивать местных наймитов — отбирать оружие и пускать в расход самих агентов империализма. Будем убегать и догонять — по узким мощеным улочкам или по склонам Татр, это уж как придется. Будем брать на мушку и жать на спуск.
«Будем!» — подумал я с ожесточением, а вслух сказал:
— У тебя нету какой-нибудь старой книжки? Чтоб сидеть у торшера, читать и не думать о всякой тошной фигне?
Марлен заглотил последние дольки помидоров, выбеленные сметаной, и призадумался.
— Слу-ушай… А ты меня натолкнул на хорошую мысль! Дед, знаешь, где старые книги хранил? Собрал однажды тома с книжной полки — и в мешок! А мешок — на чердак. Все равно ж, говорит, трижды читано! А выбрасывать — грех. Пошли, глянем?
— А нас пустят? — засомневался я.
— И он еще спорил, что не интеллегузия! — фыркнул Осокин. Пошли! Будешь тут…
И мы пошли.
Дом на Профсоюзной, где жили дед и баба Марлена, стоял в ряду других, но казался выморочным. Ни звука, ни огонька. Двор травой зарос, и забор обветшал…
— За мной, — сказал Марлен, и храбро отворил калитку на разболтанных ржавых петлях.
Громко постучав в дребезжащее окно, он даже эха не вызвал в ответ — звуки просто канули в пустоту.
— Да пошли… — сдался я.
— Цыц!
Неожиданно скрипнула дверь на веранде, и на крыльцо выбралась древняя старушенция.
— А-а, Марлен… — проскрипела она. — Заходи, хоть человечьим духом запахнет…