Армагеддон. Книга 1

22
18
20
22
24
26
28
30

Питер медленно и неохотно поднял руку и остановил дверь на полпути. "Питер, я хочу, чтобы ты предоставил это мне".

"Я знаю, что ты хочешь. В прошлом так и было. Но не сейчас, Карла".

"Это не твоя область".

"Моя", — спокойно ответил он.

"Папочка…"

Карла повернулась к ней. Пергаментно-белая кожа ее лица теперь покрылась красными пятнами на щеках. "Не смей с ним говорить!" — закричала она. "Ты имеешь дело не с ним, а со мной! Я знаю, что ты всегда можешь подольститься к нему с любой сумасшедшей идеей и переманить его на свою сторону, чтобы ты ни натворила, но сегодня тебе не с ним придется иметь дело, мисс!"

"Прекрати, Карла".

"Убирайся отсюда!"

"Я сюда и не входил. Можешь убедиться, что…"

"Не смей надо мной насмехаться! Убирайся из моей гостиной!"

И с этими словами она принялась толкать дверь, нагнув голову и упершись в нее плечами так, что стала похожа на быка. Сначала он с легкостью удерживал дверь, потом с усилием. Наконец жилы вздулись у него на шее, и это несмотря на то, что она была женщиной и весила на семьдесят фунтов меньше, чем он.

Фрэнни хотела крикнуть им, чтобы они прекратили, и попросить отца уйти, так чтобы им обоим не пришлось видеть Карлу в таком внезапном и безрассудном ожесточении, которое всегда угрожало ей, а сейчас захлестнуло ее с головой. Но слова застряли у нее в горле.

"Убирайся! Убирайся из моей гостиной! Вон! Вон! Вон! Эй ты, ублюдок, отпусти эту чертову дверь и УБИРАЙСЯ ВОН!

И в этот момент он дал ей пощечину. Раздался глухой, незначительный звук. Дедушкины часы не рассыпались от ярости в пыль. Мебель не застонала. Но яростные крики Карлы прекратились, словно их отрезало скальпелем. Она упала на колени, и дверь настежь распахнулась, слегка ударившись о викторианский стул с высокой спинкой и с вышитой салфеткой на сиденье.

"Нет, не надо", — тихо сказала Фрэнни.

Карла прижала ладонь к щеке и уставилась на мужа.

"Ты добивалась этого десять лет", — сказал Питер. Голос его слегка дрожал. "Я всегда убеждал себя не делать этого, потому что бить женщин не в моих правилах. Я и сейчас так думаю. Но когда человек — мужчина или женщина — превращается в собаку и начинает кусаться, кому-то надо поставить его на место. Мне только жаль, Карла, что я не сделал этого раньше".

"Папочка…"

"Помолчи, Фрэнни", — сказал он с безразличной суровостью, и она умолкла.

"Ты говоришь, что она эгоистка", — сказал Питер, продолжая смотреть прямо в окаменевшее, изумленное лицо жены. "На самом деле ты эгоистка. Ты перестала любить Фрэнни, когда умер Фред. Именно тогда ты решила, что любовь может принести слишком много страданий и что жить для себя — гораздо безопаснее. И тогда ты посвятила себя этой комнате. Ты обожала умерших членов своей семьи и совсем забыла о живых. Боль — причина перемен, но вся боль мира не способна изменить фактов. Ты была эгоистична".