После смерти отца я нашел лучшее, более доходное применение своей широкой спине и неутомимым ослиным ногам: нанялся к дону Карлотта, хозяину прославленного виноградника на прохладных террасах близ Сулле-Скале.
Его вино носил вниз – восемьсот двадцать ступеней до Позитано – и продавал одному богатому сарацину, по слухам, арабскому князьку. Был он молод, и тонок, и черен лицом, и на нашем языке говорил лучше меня самого. Ученый был человек, всякую грамоту умел разбирать: и нотную, и звездную, и карты понимал, и секстант.
Однажды, спускаясь по кирпичному пролету с вином дона Карлотта на плечах, я споткнулся, лямка соскользнула с плеча, тюк ударился об утес, и одна бутылка разбилась. Я пришел на причал к сарацину и рассказал, что случилось. А он отвечал: «Надеюсь, ты ее просто выпил! Одна такая бутылка стоит твоего месячного заработка, так что, считай, за сегодняшний труд ты получил плату с лихвой!» И засмеялся – блеснули белые зубы на черном лице.
Когда он смеялся надо мной, я был трезв, но скоро напился. Не красным горным вином дона Карлотта, сладким, с едва уловимой горчинкой, а самым дешевым кьянти в нашей таверне, вместе с дружками-безработными.
Когда стемнело, пришла Литодора и встала надо мной. Черные волосы обрамляли ее белое лицо, и на этом прекрасном лице я читал любовь и осуждение. Она сказала, что принесла серебро, которое я заработал сегодня. И еще: она, мол, сказала своему другу Ахмеду, что он напрасно оскорбил честного человека, что весь род мой издавна кормился не ложью, а тяжелой работой, и ему повезло, что я только…
– Ты назвала его «другом»? – переспросил я. – Эту обезьяну из пустыни, язычника, что не ведает о Господе Христе?
Стыд охватил меня от взгляда Литодоры. И еще больший стыд обжег, когда она положила передо мной серебряную монету.
– Это тебе пригодится, а я – навряд ли, – произнесла она и пошла прочь.
Я почти вскочил, готовый бежать за ней. Почти. Ибо в этот миг услышал голос одного из моих собутыльников:
– А ты слыхал, что этот сарацин подарил твоей двоюродной сестре серебряный браслет с колокольчиками, какие носят на ноге? Украшение для рабыни! Должно быть, у них в Аравии такие штучки дарят каждой новой шлюхе в гареме!
Я вскочил на ноги, опрокинув стул. Схватил его за горло и закричал:
– Лжешь! Ее отец ни за что не позволил бы ей принять такой подарок от безбожного арапа!
Тут вступил другой мой собутыльник:
– Разве ты не слыхал? Ведь этот арабский купец больше не безбожник. Литодора научила Ахмеда читать по-нашему – научила по Библии, и теперь он говорит, что просвещен светом Христовым, и подарил ей браслет с ведома ее отца и матери, в благодарность за то, что Литодора преподала ему учение об Отце, иже на небеси.
А первый, откашлявшись, добавил:
– Разве не знаешь? Каждую ночь Литодора тайком спускается по ступеням, чтобы встретиться с ним в каком-нибудь укромном месте – в пустой пастушьей хижине, или в пещере, или на заброшенной целлюлозной фабрике, или у водопада, сверкающего под луной, словно жидкое серебро. И во всех этих местах Ахмед становится самым настойчивым и требовательным учителем, а Литодора – его покорной ученицей.
Он всегда приходит первым. Она взбирается по ступеням в темноте, и браслет на ноге у нее тоненько звенит. По этому звуку Ахмед узнает, что она рядом, и зажигает свечу, освещая путь туда, где пройдет их очередной урок.
Ох, как же я тогда напился.
К дому Литодоры я пошел, понятия не имея, что буду делать, когда туда войду. Наконец решил обойти дом кругом и кинуть пару камешков в окно, чтобы она проснулась и выглянула ко мне. Но, пробираясь задворками ее дома, вдруг услышал над головой тонкий серебряный звон.
Она уже вышла и поднималась по горе вверх. Я видел, как развевается вокруг ее бедер белое платье; видел, как сверкает в свете луны серебряный браслет на ноге.
ebooksa