– И первое, что мы им ответим, – подхватила Гейл, – что он вовсе не был чудищем. Просто бедолага, которого сбило паромом. Вряд ли он за всю жизнь съел хоть кого-нибудь.
– Мы вообще не знаем, чем он питался. В озере утонуло немало людей. Может, он кому-то и помог. Зубами.
– Мы даже не знаем, «он» ли это.
Дети расцепили руки и оглянулись на ящера, распростертого на буром, каменистом берегу. Отсюда он снова напоминал валун с наброшенной сверху сетью. Его шкура не блестела как у кита, а казалась бурой и тусклой, точно поросший лишайниками обломок скалы.
– А нам не надо как-то подготовиться к интервью? – вдруг озаботилась Гейл.
– В смысле, причесаться и все такое? Тебе точно нет. У тебя шикарные волосы.
Она покраснела, а он отвел глаза.
– Нет, я имела в виду: что мы скажем? Мы ничего особо не выяснили. Даже длину.
– Можно зубы посчитать.
Гейл вздрогнула. Муравьи под платьем забегали с новой силой.
– Не хотелось бы совать руки ему в пасть.
– А я не боюсь. Он же мертвый. Ученые точно будут считать ему зубы. Первое, что сделают.
У Джоэла округлились глаза.
– Зуб, – произнес он.
– Зуб? – переспросила она, уловив его волнение.
– Давай возьмем каждый по зубу – тебе и мне. На память.
– Я и так ничего не забуду, но мысль хорошая, – согласилась Гейл. – Я повешу свой на шею, как кулон.
– Я тоже. Только не для красоты, как у девчонок, а просто так.
Длинная, толстая шея чудовища тянулась по песку. Если бы Гейл сразу подошла к нему с этой стороны, она не спутала бы его с камнем. Лопатообразная голова, видимый глаз прикрыт чем-то вроде мембраны цвета очень холодного, очень свежего молока. Углы рта загнуты книзу, как у осетра, рот открыт, обнажая двойной ряд мелких наклонных зубов.
– Гляди, – с нервной улыбкой сказал Джоэл. – Руку пропорют не хуже пилы.