Тайнопись видений

У каждого росинского улуса молитва Природе была своя. Ее сочиняли, придавая большое значение особенностям местности и животным, обитающим в округе.

Олья родилась на севере, почти на границе с Мерзлыми скалами, где жили племена узкоглазых оннинов. В детстве ее поддразнивали за черные волосы, говоря, что отец ей вовсе не отец и что Ольина мамка, должно быть, бегала ее сделать к какому-нибудь оннину.

Все шутки, издевки и дразнилки закончились, как только девочка подросла и принялась вешать болтунам таких тумаков, что не каждый парнишка отсыплет. А уж когда она по-девичьи округлилась, сделалась статной и ладной, женихи со всей округи начали сохнуть по неприступной красавице.

Олья обид им не прощала и всюду ходила с Морошкой, но однажды в улус приехали торговые обозы с Мерзлых скал, а в одном из них Василь – широкоплечий коренастый парень-оннин. Как Олья, темноглазый и белозубый, с хитрым прищуром и безо всякого страха. Ни Морошки не побоялся, ни взглядов косых. Познакомился с Ольей однажды и стал частенько наведываться в их улус.

Местные ребята били его, и не раз, но он никогда не отступал и в драке был силен. Тогда они решили проучить его серьезно, но тут уж Олья не выдержала и натравила на разбойников Морошку. Так и началась их с Василем дружба, а через год обернулась свадьбой.

Василя отпустили жить в Росину. Снабдили шкурами, моржовым усом, китовым жиром. Словом, тем, что могла дать суровая земля Мерзлых скал и воды Бескрайнего океана. На все это он купил небольшую хибару в стороне от Ольиного улуса, чтобы их не донимали сплетники, и посватался к родителям избранницы. Они были рады и зятю-чужаку. Уж больно разборчивой Олья выросла, всем давала от ворот поворот, и только Василь сумел ее чем-то зацепить, а потом удержать.

Показал он себя простым и серьезным, знал, чего хочет и как это заработать. Спокойно с ним было и хорошо, поэтому Олья нисколечко не печалилась из дома уходить. Только Морошку жалела, но тут уж ничего не поделать. Рысь могла приревновать к младенцу, когда он появится, да и как подружиться с соседями, если по двору у тебя гуляет хищная дикая кошка?

Сдалась горделивая красавица Василю, но одного не знал он про нее. И никто в улусе и во всем мире не догадывался, что не из-за обиды Олья сторонилась женихов и бегала не на танцульки, а по лесу с собаками да Морошкой. Она родилась ведой – колдуньей, способной пойти против Матери-Природы.

Вед и ведунов одинаково боялись и росины, и оннины. Тех, кто подчинял стихии с помощью ворожбы, убивали без жалости, ибо они могли навлечь на селения мор и голод. Природа не терпела, когда человек посягал на ее величие.

Олья рано поняла, что в ней спит проклятие веды, но она любила эту свою особенность всей душой и не понимала злых слов, сопровождавших рассказы о колдунах и колдуньях. Она не делала ничего плохого. Просто слышала и видела больше, чем остальные. Чувствовала мир внутри и снаружи. Замечала самые тонкие изменения вокруг. Для нее молитва Природе была не только заговором от беды. Так она настраивалась на переход в «глубину», с помощью которой получалось на мгновение слиться с миром и стать его частью. И тогда вены обращались реками, сердце билось подобно толчкам вулкана Взрыля, а легкие чувствовали все ветра.

– Реки твои – вены мои. Скалы твои – ступни мои. Лава твоя – сердце мое. И живое тобою живет, а что мертво – сохранно в недрах твоих…

Дальше, дальше. В сторону рассвета. Мимо загоревшихся от солнца берез, мимо ручейка, мимо туманного поля. Вот он, Василь, шагает по дороге. Олья – земля под его ногами, и заплечный мешок, и пот на разгоряченном теле. Жених бежал к ней, чтобы успеть раньше, но теперь перешел на ходьбу и обсыхал под прохладным ветерком, в котором тоже обитала Олья.

Она вернулась за одно дыхание, минуту приходила в себя, потом тихо рассмеялась:

– Эй, Морошка-остроушка, я опять тебя победила! Ты не услышала, а я уже знаю, что он идет!

Олья поправила прическу и перенесла свадебную корзину ближе ко входу. Рысь глухо мявкнула, заскребла по полу.

– Так, а где узелок мой? – спросила девушка, щупая стены. – Ох ты, ох ты, ничегошеньки не видно. Ну чего ты фырчишь опять? Не мяукай, я тоже голодная. Надо нам всем хорошо покушать. На Взрыль забираться полдня будем. Это тебе не белок по деревьям гонять. А, а, разбойница? Р-р-р-р.

Олья подразнила рысь и почесала ей бока, но бодаться не стала, чтобы не испортить красоту на голове. Им с Василем предстоял обряд подношения вулкану, у подножия которого расположился родной Ольин улус. По традиции все молодожены в первый свадебный день ходили задабривать Взрыль, дабы он спал и дальше. Огненная гора была огромной. Олья несколько раз дышала вместе с ней и чувствовала потоки лавы глубоко под землей. Иногда округу потряхивало от толчков Взрылева сердца, и улусцы тут же вспоминали слова молитвы, но никто не проникался ими так полно, как веда, по-настоящему замечавшая пульс в венах вулкана.

Морошка зарычала – услышала Василя. Они еще не подружились, и рысь ревновала Олью к жениху. Невеста встала напротив двери, поправила оборки на платье, коснулась гребней и крепко сжала узелок, отчего материнское кольцо впилось в палец.

– Ну, вот и он.

Через мгновение распахнулась дверь, и рассвет хлынул в башню, окатив невесту румянцем новорожденной жены. Василь в красной рубахе и костяничных штанах, взъерошенный, с чуть влажными на лбу волосами белозубо улыбнулся Олье и подхватил с порога корзину.