Страшные сказки дядюшки Монтегю

– Твой отец? Нет, скорее, твой дедушка. Впрочем, это было так давно, что я могу ошибаться. В тонкости семейных отношений я никогда не вникал.

– Но это же значит, что вы… – начал я.

– На самом деле очень старый, – продолжил за меня дядюшка Монтегю. – Да. Этот дом, Эдгар, в некотором роде поддерживает во мне жизнь. – У него на лице промелькнуло очень странное выражение. – Но тогда я еще этого не понимал. Пребывал в счастливом неведении. Был настолько богат, что о таких вещах просто не задумывался. И имел возможность делать все, что заблагорассудится. Во всяком случае, так мне казалось.

– В каком смысле, сэр?

– Как-то раз, Эдгар, – сказал дядюшка Монтегю, – стоя рядом со своим домом – а его тогда окружали прекрасные сады, – я обнаружил в кармане старый свисток, мой счастливый талисман игрока. При виде его я почувствовал легкий укол совести из-за невыполненного обещания, но ощущение это почти сразу пропало.

Охваченный внезапным желанием снова услышать радостную трель, я поднес свисток к губам и дунул. Но ничего не услышал. Сначала я решил, что он испорчен, но потом пришел к выводу, что он не сломался, а несколько изменился – стал чем-то вроде тех специальных свистков, что слышны только собакам. И хотя звука мне слышно не было, я, когда подул в него, явственно почувствовал, как в воздухе распространяется какая-то вибрация. Небо затянули облака, повеяло холодом. Я поежился – и не только от холода…

– Дядюшка? – Казалось, он впал в некое подобие транса.

– Ах да, – спохватился дядюшка. – Тогда-то они и начали приходить. Являться на немой зов свистка.

– Дети? – спросил я, глядя на компанию вокруг нас.

Каким образом дети могли слышать неслышный дядюшке свист и что заставляло их считать этот звук сигналом к сбору?

– Да, дети, – подтвердил дядюшка Монтегю. – Они – мое наказание, Эдгар.

– Ваше наказание, сэр?

Я не понимал, какой властью над ним могут обладать местные мальчишки, в присутствии которых он, впрочем, чувствует себя вполне непринужденно и спокойно делится постыднейшими подробностями своей биографии.

– Мой дом – проклятое место, Эдгар, – сказал он. – Ты наверняка это чувствовал.

– Да, сэр, атмосфера у вас там необычная, – согласился я. – И как-то холодновато.

Дядюшку Монтегю мои слова заставили усмехнуться, а дети как один вздрогнули.

– Говоришь, холодновато? Да, Эдгар. Холодновато. Правда, дети?

До сих пор дядюшка Монтегю к ним не обращался. Они пришли в возбуждение, но по-прежнему не издавали ни звука.

– Вы, дядюшка, так и не объяснили, кто эти дети и что они здесь делают, – сказал я.

– А сам ты не догадываешься?