Лазурь на его пальцах

– А что, начать встречаться с Марком – совсем не плохая мысль, – подбодрила я подругу. – Разумеется, после того, как он разведется с женой.

Кристен все это время фотографировала интерьер.

– Скину тебе по почте, – пообещала она. – Выложишь у себя на сайте или «повесишь» на общественном форуме. У тебя ведь уже есть свой общественный форум?

– Пожалуй, мне это лучше записать, – сказала я и, достав из кармана фартука блокнотик, быстро черкнула для памяти пару слов. Список всего, что мне предстояло сделать до начала следующей недели, неуклонно рос.

Спустя пару часов я блуждала по ресторанному залу, подходя к каждому столику и спрашивая мнение гостей о кухне и об обслуживании. За маленьким столиком в самом углу кофейни я заметила Томаса. Он сидел на том же самом месте, где мы с Джеймсом неизменно устраивались у Джо. Вскоре и я присела напротив него. Он разглядывал развешанные по стенам работы Джеймса. Под его глазами залегли печальные тени.

– Он был безусловно талантлив. И был бы весьма польщен, что ты у себя разместила его творения.

– Жаль, их у меня совсем немного.

Увы, эти картины были не лучшими работами Джеймса.

– Я бы с радостью нашел для тебя еще.

В голове у меня тут же зародился один вопрос, и когда он оформился, я ужаснулась: я ни за что не спросила бы об этом раньше.

– Томас, – осторожно заговорила я, – ведь твоя мать не могла забрать себе его картины?

Я вдруг подумала, что, может, Клэр хотелось что-то оставить себе на память о Джеймсе, или, что несомненно хуже, уничтожить его работы. Или их мог умыкнуть Фил. Разве не мог он их стащить, а потом почувствовать себя слишком неловко, чтобы признаться, что это он стянул коробки из моего гаража? Когда в первый раз, я просила Томаса их поискать, я была чересчур убита горем, от рыданий не могла даже нормально говорить.

– Да вряд ли. Ее никогда не интересовало творчество Джеймса, – ответил он.

Я выдохнула. Даже испытав немалое облегчение от того, что работы Джеймса скорее всего не попали к Клэр, я все-таки была разочарована. Так я по крайней мере знала бы, куда они исчезли.

– А ты не хочешь ее об этом спросить?

Томас помотал головой и принялся неторопливо потягивать кофе. Черный, без сливок. Потом улыбнулся, сохраняя на лице все ту же подавленность:

– Ты много чего достигла всего за этот год.

Я непроизвольно огляделась вокруг, проникаясь царящими в кофейне звуками. В кухне брякали кастрюльки. Мэнди выкрикивала очередные заказы. Ян молол новую порцию кофе. Слышалось шипение «эспрессо» и капучинатора. Я посмотрела на свои руки – дрожащие от волнения пальцы машинально выковыривали из-под ногтей несуществующую грязь.

– Знаешь, я по-прежнему ощущаю его присутствие, вот здесь, – прижала я ладонь к груди. – И поэтому мне очень трудно поверить в то, что он мертв. Я его чувствую, даже несмотря на то что прошел целый год. Как ты думаешь… – начала я и, заколебавшись, глянула на Томаса из-под ресниц. Потом набрала воздуха и, пока меня не покинула храбрость, высказала мучивший меня вопрос: – Как ты думаешь, то тело, которое мы погребли, не могло оказаться чьим-то другим?

Томас вздрогнул и на короткое мгновение сузил глаза… Но тут же так зримо охватившее его напряжение отступило, точно океан перед цунами.